Сообщество страха. Зачем российской власти суверенный интернет?
Российская Госдума (если кто-то еще помнит, так у нас называется орган, бывший когда-то парламентом) приняла в третьем чтении закон об «устойчивости и безопасности интернета в России», или проще — закон об изоляции Рунета или о «суверенном интернете». В общем-то оптимизма это все никому не внушает, и находится в русле кремлевской борьбы за живучесть, которую мы с вами обсуждали применительно к свежим ограничениям на спутниковую связь и борьбе с «фейковыми» новостями.
Однако для полноты понимания все же стоит обратить внимание на некоторые важные политические аспекты развернувшегося действа. И аспекты эти здесь не менее важны, чем знания профильных экспертов о том, как работает глобальная сеть и можно ли от нее отгородиться.
Проблема безликих авторов
Как и все предыдущие законы, регулирующие работу интернет-компаний в России, свежий законопроект имеет номинальным автором человека, который не был способен его написать. Дело не в том, что нам стоит сомневаться в умственных способностях сенатора Клишаса — в конце концов люди, больные олигофренией, наручные часы не коллекционируют. Дело в том, что ни у одного члена ни одной из палат российского парламента в штате попросту нет людей, которые могли бы написать хоть какой-то закон о регулировании интернета в стране. Это не тот уровень власти и не тот уровень оплаты труда, чтобы в Совете Федерации или Государственной Думе водились такие специалисты.
Аппараты членов российского парламента занимаются для своих боссов чем угодно — заказом ресторанов, покупкой средств личной гигиены (это не шутка!), организацией статусных интервью и прочим, но только не работой над законопроектами, где эти самые боссы числятся авторами. У аппаратов профильных комитетов задачи чуть сложнее, но там тоже нет никакой инициативы. Да и тот же Андрей Клишас председательствует в комитете СФ по конституционному законодательству и государственному строительству, что к коммуникациям отношения не имеет. По большому счету, законопроект о «суверенном интернете» — это продукт коллективного творчества, олицетворяющий собой компромисс между ключевыми элементами российской системы власти: представителями высших кругов правящей группы, силовыми ведомствами, государственными компаниями и согласие с этим компромиссом всех остальных частей системы.
Не то чтобы кто-то из них получал в результате больше власти или материальных возможностей, но здесь ценно согласие само по себе — в понимании угроз, в необходимости большего контроля, в готовности подчиняться, в способах сохранения власти и ее консолидации. Мы же не слышим, чтобы кто-то подал в отставку в знак протеста против такой политики, против доктрины информационной безопасности. Более того, мы не слышим о массовых добровольных увольнениях сотрудников каких-нибудь Ростелекома или Mail.ru Group, не согласных с соучастием их компаний в том, что происходит с Рунетом. Значит, согласие работает, а реальные и потенциальные последствия не так и важны — политическая система сохраняется здесь и сейчас.
Таким образом, этот закон — результат общей цели по сохранению власти и взаимных тактических уступок и соображений по способам ее достижения. Прибавьте к этому отсутствие экспертизы и публичной политической конкуренции и бесконечное стремление разделить, а лучше вообще снять с себя ответственность за происходящее (такая у нас культура сложилась в прошлом веке) — вот и получаются сообразные этой системе законы. Реализуемые или нет — не знают и сами авторы, да это им и не важно. Важно, что внутри системы все бегут в одном направлении. И главным мотивом этого движения является страх Кремля по поводу своих перспектив.
Проблема исполнителей
Тем не менее, помимо проблемы авторов существует еще другая проблема — кто будет исполнять этот закон? И этот вопрос, пожалуй, даже важнее того, чем как он будет исполняться. Вот федеральный исследовательский центр «Информатика и управление» РАН выиграл конкурс на разработку системы контроля сетевых блокировок. Цена вопроса: почти 20 миллионов рублей. Но достаточно посмотреть профили сотрудников этого центра, и мы увидим в массе своей математиков и физиков средним возрастом сильно за 50 (кому-то и сильно за 70), измученных ежеквартальными отчетами о научной деятельности, погоней за публикациями в «статусных» научных журналах, индексами цитируемости и академическими надбавками. Могут они что-то полезное для Кремля изобрести? Гипотетически, да. Но без таланта и в стиле «на, отвали».
Или та же всемогущая ФСБ. Эта служба может испортить жизнь людям бесконечными проверками, высосанными из пальца уголовными делами и разного рода регуляцией жизнедеятельности. Но она также погрязла в бесконечных отчетах и бюрократии. Если среднюю (немаленькую по российским меркам) зарплату сотрудника поделить на количество проводимых на работе часов, то получится весьма посредственная сумма. То есть мы имеем дело с людьми, выполняющими банальную, рутинную работу (как тут не вспомнить «Банальность зла» Ханны Арендт), которые, выполняя задачу по контролю Рунета, еще больше погрязают в бюрократии.
С Роскомнадзором тоже все понятно. Ведомство сетевой цензуры, возглавляемое человеком, треть диссертации которого создано «копипастом» — это вовсе не про интеллект и высокий моральный дух. Жизнь, конечно, оно продолжит осложнять, но кто нам обещал, что свобода не потребует усилий? В любом случае Кремль в своем стремлении полностью контролировать Рунет столкнется с острой нехваткой квалифицированных кадров и с еще большим оттоком талантов и предпринимателей за рубеж, а российские IT-компании продолжат терять платежеспособных клиентов.
Разумеется, российскую власть это пока не сильно волнует, но интеллектуальная, экономическая и технологическая деградация страны неизбежно ведет к исчерпанию жизненных ресурсов ее политической системы.
Не сломалось — не чини
Интересно, что на уровне инфраструктуры (точки обмена трафиком, несколько десятков трансграничных кабелей и т.д.) централизация контроля над российским сегментом интернета идет уже не первый год и без всякого закона. Тут стоит хотя бы напомнить, что еще в 2014 г. блокирующий пакет в крупнейшей российской точке обмена трафиком MSK-IX через свою фирму Центр технологий и взаимодействия сетей приобрел тогда близкий к Кремлю, а ныне покойный адвокат Дмитрий Шумков.
И уже в 2015 г. через цепочку поглощений эта точка обмена трафиком оказалась в собственности все того же государственного Ростелекома. То есть процесс запущен давно и в специальном законе вроде бы не нуждался. Какие же тогда рационально практические, а не системно политические причины способствовали появлению законопроекта об изоляции Рунета? Что пошло не так? Если оставить за скобками тот факт, что Кремль всерьез уверовал в неизбежность мировой войны и потому нуждается в устойчивой информационной инфраструктуре, то останется не так уж много вариантов.
Отключить всю Россию от мирового интернета в мирное время Кремль не сможет — сразу встанут зависимый от импорта потребительский рынок и банковская система, чьи расчеты в евро и долларах завязаны на Франкфурт-на-Майне и Нью-Йорк, также зависимая от импортных поставок промышленность, экспортные поставки сырья и многое другое. Тем не менее, на примере митингов в Ингушетии мы уже видели отключения мобильного интернета в целом регионе. Понятно, что это маленькая и бедная республика и ее мобильный трафик не делает погоды в российской экономике.
Однако любой крупный промышленный город или регион — совсем другое дело. И даже если там в ходе гражданских акций отключить мобильный интернет, то люди просто откроют для общего пользования свои беспроводные сети, сделав свой стационарный домашний интернет доступным на улицах. То есть встанет проблема отключения всего интернета, которая неизбежно парализует этот город или регион, и только усилит недовольство. Поэтому мегаполисы в случае политической нестабильности будут отключать не от сети вообще, а от глобальной сети, оставляя доступ к российскому сегменту. Проще говоря, Кремль не просто хочет контролировать, что мы читаем и скачиваем. Кремль хочет восстановить и утвердить свою разрушенную тридцать лет назад монополию, стать де факто единственным хабом, через который российские граждане вне зависимости от региона будут на связи с окружающим миром.