Иллюстрация: Карикатура конца XIX века. Журнал Puck
Когда что-то разваливается, рушится, падает, тонет у нас, причина известна: потому что «эта страна», рашка, Путин, режим. А когда что-то разваливается там, на Элизейских полях, на островах блаженных, на обетованной земле добра, чудес и порядка, куда идут за тем, чтобы ничего больше не падало и не тонуло, – вот дойдем и больше ничего такого не увидим, – как с этим быть? Чем подпереть мозг, чтобы и он не завалился на сторону. ЕС сам по себе не спасает от падающих крыш, но почему-то говорить об этом считается неприличным.
Также неприличным считается сказать две-три вещи, связанные с треугольником Украина – Россия – ЕС.
Украина огорчена, что выбранное собственным населением правительство не пускает страну в Европу. Европа негодует, что Украину в Европу не пускает Кремль. Хотя сердиться на то, что Кремль не пускает, значит признать, что он сильнее. А чего тогда идти от более сильного к более слабому?
Но правда состоит в том, что европейская семья без Украины не чувствует себя неполной. Она еще без много кого себя неполной не чувствует. Еще десять лет назад греки возмущались, что Брюссель выпустил брошюрку для народа об истории единой Европы и возвел ее к империи Карла Великого. Я душой был за греков, но умом понимал и Брюссель.
Европейская семья не чувствует неполноты и без гораздо более близких соседей – Румынии, Болгарии, Сербии, Македонии, Албании, да и Латвии с Литвой, по большому счету, и даже без древних и давно капиталистических Греции и Кипра. Европейская семья, наоборот, бранится: зачем они у нас, зачем нам эти? «Румыния и Болгария должны быть счастливы, что вовремя заскочили в уходящий поезд», – говорил мне в 2007 году в Бухаресте отъезжающий и потому разговорчивый посол ЕС. Из таблички на странице 23 вот этого исследования «Евробарометра» видно, что большинство граждан как старых, так и новых стран – членов ЕС считают процесс расширения Евросоюза завершенным. А ведь это замер, сделанный вскоре после Майдана.
Европейской семье на Украину по большому счету наплевать. Европейской семье не наплевать на Россию. Она делает вид, что думает об Украине, а в уме держит Россию.
Если бы за границей Украины начинался пролив, а за ним сразу Кавказ, если бы за ее границей начинался океан, Европа принимала бы решения, исходя именно из своих отношений с Украиной – братская она или нет, европейская или нет, позвать – не позвать. Но европейская семья принимает решения об Украине, Грузии, Молдавии, Белоруссии, исходя из своих отношений с Россией. Даже не отношений, а просто факта ее существования на месте желательного океана.
По самым разным причинам, на которые сейчас некогда отвлекаться, а также и вовсе без причин, по привычке, она считает, что дела здесь нельзя пустить на опасный самотек. Потому что самотек может привести к расползанию России, а она вечно расползается. А этого нам не надо.
Европе Украина нужна примерно как нам Средняя Азия: то есть не очень или совсем не нужна, но страшно, что без нашего там присутствия и порядка придут другие: китайцы, талибы, американцы, татаро-монголы, Чингисхан. Нет уж, пусть лучше мы. Чтобы не пришли другие, как-нибудь привинтим их к себе, чего-нибудь наобещаем, подкинем.
Поэтому в треугольнике отношений Европа-Россия-соседи России не может существовать момента, в который Россия вдруг станет ближе Европе, чем Украина или любой другой наш общий сосед. Независимо от того, какой режим, какая власть, какая идеология в Москве, сосед России будет роднее Европе, чем сама Москва. Конечно есть и открытие нового рынка и всё такое, но главная причина сближения Европы и Украины не во влечении Европы к Украине, а в отвержении Европой Москвы.
Акунинский режим
Поэтому неправда, что Европа спасает Украину от русского авторитаризма. Ее выбор в пользу любого из соседей, а не России, никак не зависит от того, кто сидит в Кремле и как он себя ведет. В Кремле может сидеть самолично писатель Акунин, но Европа все равно не будет проводить свою границу ни по Тихому океану, ни по Уралу. Граница пройдет где-то в районе Днепра – чуть левее-правее. Каким бы демократическим, прогрессивным, реформаторским ни был режим в Кремле, симпатии Европы будут на стороне соседа, если он намекнет, что противостоит российскому расползанию, – неважно, ползет в данный момент или не ползет.
Для европейской семьи любой сосед России самим фактом, что он не Россия, будет предпочтительней. И нет такого политического режима в России, который бы это изменил. И Акунин в Кремле этого не изменит. Наша жизнь, возможно, поменяется к лучшему, но Европа будет вести себя одинаково. И отчасти поэтому у нас в Кремле не Акунин.
Даже благожелательнейший Аверинцев, которого ну никак не заподозрить в антиевропейских чувствах, писал в одной из своих поздних статей в 90-е, что европейскому общественному мнению не стоило бы вести себя в отношении России, добровольно и благонамеренно прекратившей противостояние с Западом как в отношении поверженной вражеской державы, вовсе не учитывая ни российской инициативы в прекращении вражды, ни ее благонамеренных усилий.
Если Европа хочет понять, почему у нас в Кремле Путин, а не Акунин, она легко найдет среди причин и вот эту самую.
Бескорыстная любовь
И вот доказательство, что Европа говорит об Украине, а думает о России. Европа хочет, чтобы Украина оторвала себя от России за свой же счет.
В Европе отлично знают, что перетягивание Украины от России – дорогое предприятие, но хотят, чтобы Украина оплатила это предприятие сама – на энтузиазме и вере в мечту.
А та Европа, о которой думает Украина, – семья равных, воспитанных и богатых – это, конечно, мечта. Такой Европы не существует. И там есть богатые и бедные, и одни страны равнее других. Несколько подписей под бумагой со звездами не могут поменять ни человеческую среду, ни качество и количество населения, ни валовый продукт, ни соотношение долгов и резервов. Если смотреть хладнокровно – Лукашенко равнее в отношениях с Кремлем, чем греки с Меркель: попробовали бы греки посадить главу немецкого концерна.
Присоединение к ЕС не сделало ни одну страну Восточной Европы западноевропейской. Так же свободные выборы в СССР в конце 90-х не сделали СССР Америкой.
Все вещества состоят из одних и тех же протонов, нейтронов и электронов. Частицы – те же, а вещества получаются из них разными. Вещество не может просто так взять и стать другим. Мало найти у себя такие же протоны, как в Европе, и сказать: смотрите, мы Европа. Вот у нас тут, допустим, сера, или свинец или мышьяк. А там, допустим, легкий и приятный кислород, дорогие и полезные серебро и золото. Нелепо утверждать на том основании, что частицы те же, будто и мы тут без пяти минут золотые. Чтобы выделился кислород, нужна реакция с выпадением всяких там солей-щелочей, а для золота реакции вообще не придумали, в лучшем случае добудем алюминий.
Полезность мечты
И все же европейская мечта для Украины полезна. Она создает общественный оптимизм, который очищает воздух и поднимает настроение в стране. Так это много лет работало в Восточной Европе, почему бы не сработать на Украине. Потом в Восточной Европе было и разочарование, но, во-первых, не везде, во-вторых, до него прожито много лет с хорошим настроением.
Самооценка русских сейчас очень пессимистична, почти как накануне перестройки или в начале 90-х. И это не от бедности, а от того, что нет мечты: непонятно, куда идем. Собственно, никуда.
А ведь человеку нужно, чтоб было куда пойти. И вот украинцам есть куда. У них есть работающая модель мечты, а у нас нет. Мечта продвинутых русских по сравнению с украинской – какая-то куцая и мрачная. Скинем Путина, устроим чистки госаппарата, и жизнь наладится. «Вступим в Европу и жизнь наладится» – звучит гораздо лучше.
Нам же нечего обижаться, что Украина не идет к нам. Если мы сам не знаем, куда идти, как может кто-то захотеть идти к нам. Если Украина все-таки выберет нас – это будет конъюнктура, необходимость, прагматика, а мечты в этом не будет.
Может быть, если бы осуществилось у нас что-то вроде условной чубайсовской либеральной империи, что-то вроде местных США – многоязыкого разномысленного пространства с хорошим образованием, высокой управленческой и политической культурой, свободным рынком и огромной личной независимостью, это могло бы сработать. Но такому пространству неоткуда взяться. Для этого нужно население совсем другого качества, с совсем другим представлением о собственной самостоятельности. Реакции выделения кислорода. А нынешним сульфуром в виде добавки православия в преамбулу Конституции кого заманишь?
Нашему начальству надо понять, что оно может переигрывать и Европу, и даже Америку дипломатически (как это и происходит), но страны мечты, полюса притяжения из нас это не сделает. Так, присосаться и заработать.
Европе же нужно понять своё: если она хочет видеть другую Россию, русские должны быть точно уверены, должны точно знать, что к этой другой России не будут относиться так же, как к прошлой и нынешней. То есть, как всегда. Что не предпочтут нашим симфоническим оркестрам любой Афганистан, любой взбунтовавшийся аул с шариатом.
А этого не добьешься заверениями в нотах по дипломатическим каналам. Это вся целиком атмосфера в европейском общественном мнении должна быть другой. Пока вместо европейской мечты Европа вечно предлагает России капитуляцию, ничего хорошего ни для Европы, ни для России, ни для наших общих соседей не будет.