Не так давно мне в руки попала необычная книга. Написала ее простая японская женщина Кэйко Иванова, и поэтому уже одной обложки было достаточно, чтобы порвать мои шаблоны в клочья. Книга называется «Харасё-на хиби». Или, если по-русски и с сохранением игры слов – «Харосие дни». Написана она в форме комикса, который повествует о непростой жизни Кэйко Ивановой с ее русским мужем. Отвлекаясь от темы замечу, что японцы из всего способны сделать комикс, даже из учебника по гражданскому праву.

Вообще-то познания среднего японца о России довольно мало ушли вперед от Геродота с его Гипербореей. В японской ментальной вселенной к северу от Хоккайдо начинается черная дыра, которая тянется примерно до восточных границ Германии, где свет включают снова. При знакомстве с японцами я иногда предлагаю им отгадать, откуда я. При этом даю подсказку: самая близкая к Японии страна. Лучше бы не давал, потому что в этом месте мозг собеседника совершает недопустимую операцию и принудительно закрывается. Варианты «Корея», «Китай» и «Тайвань» плохо сочетаются с моей внешностью. Варианты «США», «Австралия» и «Новая Зеландия» – со школьным курсом географии. Примерно к тому моменту, когда смутные воспоминания о географии рискуют перейти в хлипкие познания в астрономии, я являю несказанную милость и говорю: «Россия».

Россия – это «холодно» и «водка». Это вопросы типа «а лето у вас вообще есть?». Это Путин, Чебурашка и КГБ, наконец. Чтобы не дать собеседнику окончательно потерять лицо, мягко замечу, что и для среднего русского Япония – это где самураи в компании гейш едят суши. Но факт остается фактом: о ближайшем соседе японцы не знают почти ничего, даже само ближайшее соседство проходит мимо них. Нам незнание еще простительно: у нас соседи от Норвегии до Северной Кореи, разве всех упомнишь? А мы у японцев такие близкие одни. Обидно, Дзин.

Несмотря на такое безобразие, блог Ивановой-сан (японоговорящие приглашаются) пользуется в Японии большой популярностью: за год его посетили больше миллиона пользователей. Итак, какие они – эти странные русские?

Прежде всего выясняется, что вопреки сложившемуся в Японии стереотипу о строгих людях в ушанках, русские – люди непосредственные и импульсивные. Приезжает свекровь Ивановой-сан в Японию и идет на вокзал, где ей нужно сесть на японский суперэкспресс-синкансэн. Ну, не идет она, конечно, а бежит, потому что у русских принято опаздывать. У синкансэнов опаздывать не принято: «Осторожно, двери закрываются» – поезд улетает в сиреневую даль. Изба горит, кони скачут – что делает в этой ситуации русская женщина? Правильно, бежит за самым быстрым в мире поездом по платформе и пытается открыть герметичные двери. Работники японского ЖД, преодолев когнитивный диссонанс и скорость звука, на бегу пытаются этому безобразию помешать, но за билет же «деньги плочены». Расшвыривая субтильных японцев, свекровь продолжает набирать скорость и стучать в двери и окна синкансэна…

Услышав эту историю, мои японские друзья сделали большие глаза: «Но это же опасно!» Пришлось объяснить, что в далеком советском прошлом моя тетя, взяв детей и мужа в охапку, останавливала таким манером реактивный самолет. И остановила, слово чести!

Далее, эти странные русские и на машинах ездят странно. Когда не знают дорогу, русские останавливаются рядом с такси или автобусом и спрашивают! При наличии навигатора. Иванова-сан рассказывает случай, как ее муж, заблудившись, подъехал таким манером к таксисту и попросил помочь. Добрый таксист, видя мучения иностранца, сказал: «Езжай за мной». На первом же повороте ведомый, увлекшись пейзажем, забыл о ведущем и свернул в другую сторону. Японский таксист, верный долгу гири, потом полдня за ним гонялся…

Или вот еще: в далекой древности русские жили в домах, которые называются «комунарука», потому что слишком много жилой площади – это плохо. Поэтому «комунарука» – это когда в одной квартире с тобой живут незнакомые люди, представляете?

Тут необходимо лирическое отступление. Японцы очень дорожат личным пространством. Пусть 8 квадратных метров – но свои. Первый год в Японии я прожил в студенческом общежитии. Так вот, при местной тесноте, у меня была практически своя квартира: спальня, кухня, душ и туалет. И так у каждого в общежитии. А жить в одной комнате с посторонними – ну как же это, Курирофу-сан?

Возвращаясь к «комунарукам». Там юный муж Ивановой-сан получил от своего соседа Урадзимиру-сан важнейший урок для русского мужчины: как бороться с похмельем. Слово «похмелье», кстати, есть и в японском – «фуцука ёй», дословно – «опьянение второго дня». А вот слова «запой» нет, мне его пришлось объяснять описательно: «Это такой продолжительный „фуцука ёй“». Чтобы объяснить, как русские добиваются такого эффекта, а главное – зачем они это делают, приходится углубляться в страноведение, рассказывая о булгаковском «лечении подобного подобным». Да, русские пьют, чтобы избавиться от «опьянения второго дня». Вот такая диалектика, ваш ход.

А теперь самое время снова почувствовать гордость за свою страну. В рамках борьбы с «фуцука ёй» Урадзимиру-сан столкнулся с непреодолимым препятствием – руки трясутся. Налить-то еще получается, а вот донести до рта – уже нет. Решение было найдено гениальное. Урадзимиру-сан обматывал правую руку со стаканом полотенцем, вешал полотенце на шею и… тянул свободный конец левой рукой. Рука со стаканом поднималась, а шея стабилизировала нежелательные возвратно-поступательные движения…

Питание в СССР также было процессом весьма увлекательным, не то что в нынешней Японии. Покупаешь, например, консервы с фасолью – а там голубцы! Или наоборот. Покупать фасоль, зная, что там точно фасоль, русским, наверное, неинтересно. А сами консервы, кстати, были в большом дефиците. Звонит кто-нибудь свекрови Ивановой-сан на работу, мол, в универмаг дефицит привезли, так весь отдел бежит в универмаг стоять в очереди, и – немыслимое для японца – работа прекращается!

Но это все анекдоты, а сама книга написана с большой любовью к России. Кэйко Иванова рассказывает о том, как распался СССР и как трудно жить, когда исчезает твоя страна. Как советская молодежь больше всего мечтала о джинсах. Как по улицам Москвы ездят странные автобусы с рогами. И о многом другом, что заметно расширяет стандартный набор «водка-медведь-балалайка».

Разумеется, японцу интересно только необычное, а то, что мы вполне нормальные люди в промежутках между длительными «фуцука ёй», остается за скобками. С другой стороны, не будь в нас необычного, мы бы не были другим интересны. И о жизни с русским мужем никто не написал бы комикса, как их не пишут о жизни с мужем-американцем, например. Так что некоторые стереотипы можно спокойно конвертировать в бренд. Нужно всего-то… немного самоиронии. У нас, разумеется, особый путь во всем, особенно в лечении похмелья, но не надо к этому относиться так серьезно.

В связи с этим – последний «анекдот», уже из моей коллекции. В ходе войны несколько десятков тысяч японских военнопленных оказались в советских лагерях. Среди них был дед моей подруги по институту. В плену он наблюдал, как его соотечественники один за другим умирают от голода, и понял, что для того, чтобы выжить, ему нужно выучить русский язык и стать в лагере переводчиком.

Сейчас дедушке 90 лет, и он забыл не только родной японский, но даже имена родственников. Но русский язык советский лагерник Ёсио Цугава не забыл! И живет он на Хоккайдо, потому что в Токио слишком тепло. Так что мы с японцами ближе друг другу, чем кажется.