Петухи, кричащие в три часа ночи, тюльпаны из Хельсинки, сбежавшие на волю попугаи и пьяный медвежонок, испортивший китель маршалу СССР. Именно так выглядел прием, состоявшийся в резиденции посла США в Москве в 20-х числах апреля 1935 года, который стал прообразом бала у Сатаны в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

В 1933 году США после долгих переговоров наконец признали Советское правительство в обмен на соглашение, согласно которому СССР должен был выплатить Америке долг времен царской России. Когда дипломатические отношения были, наконец, восстановлены,

в Москву прибыл посол США Уильям Буллит, за которым на родине закрепилась слава любителя роскоши и развлечений.

В свое время он частенько организовывал вместе с Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом вечеринки в стиле «Великий Гэтсби» во Франции, а потому с размеренной и скучной дипломатической жизнью московских чиновников Буллит не собирался мириться.

Спасо-хаус, резиденция посла в Москве, с 1933 года размещалась в особняке, принадлежавшем ранее «владельцу заводов, газет и пароходов» Николаю Второву, состояние которого, по версии журнала Forbes, составляло 60 млн золотых рублей.

С 1918 года, после загадочной смерти Второва, дом перешел в распоряжение большевиков. Когда в 1933 году остро встал вопрос о размещении американской дипмиссии, выбор Буллита пал именно на это здание: немалую роль сыграла и установленная в нем в 1928 году американская отопительная система. Особняк, стоящий близ церкви Спаса на Песках, был ласково прозван приезжими Spaso House. Название прижилось, и сейчас даже в официальных бумагах он именуется именно так.

После того, как американские послы окончательно перебрались в Москву, Спасо-Хаус стал местом проведения целого ряда важных балов и приемов, многие из которых вошли в историю. Одним из самых громких мероприятий стал «Весенний фестиваль» 1935 года — официальный прием для представителей всех зарубежных дипломатических миссий, работающих в Москве. На него были приглашены около пятисот человек – «все, кто имел значение в Москве, кроме Сталина».

Организацией мероприятия занимался переводчик мистера Буллита, Чарльз Тейер, который впоследствии подробно описал этот прием в своих мемуарах «Медведи в икре». Ему было поручено «превзойти все, что видела Москва до или после Революции».

Жена советника посольства, Ирена Уайли, предложила устроить вечер в пасторальном стиле, настаивая «что животные должны, по крайней мере, присутствовать на приеме».

С этой задачей обратились в Московский зоопарк, где удалось раздобыть несколько горных коз (сначала взяли несколько овечек в аренду в колхозе, но запах от них был настолько силен, что ни мытье, ни дезинфицирующий раствор, ни духи не справлялись), белых петухов и медвежонка.

Для довершения картины взяли также золотых фазанов, длиннохвостых попугаев и маленьких птичек ткачиков, которые впоследствии сыграли немалую роль в мероприятии.

Весеннюю атмосферу решили создать при помощи искусственного леса из березок, цветов и травы. Однако приход весны в том году запаздывал, березы стояли голые, а цветов и травы нигде не было и подавно. Если за цветами удалось послать курьера в Хельсинки, откуда тот привез тысячу тюльпанов, то в остальном на помощь пришли ботаники биологического факультета МГУ.

«Ну, это просто, — ответили там. — Вы можете вырастить полевой цикорий на мокром войлоке. У вас будет великолепный луг. А что касается березового леса, так выкопайте несколько деревцев, поместите их в теплую комнату на несколько дней, и они начнут зеленеть».

«Весенний фестиваль» 24 апреля 1935 года останется в памяти, пожалуй, как самый роскошный и ослепительный прием, когда-либо организованный американской дипломатической миссией за рубежом. Среди приглашенных были руководящие члены Политбюро и Красной армии, такие как нарком иностранных дел Максим Литвинов, нарком обороны Климент Ворошилов, председатель Центрального комитета коммунистической партии Лазарь Каганович, бывший глава Коминтерна Николай Бухарин, большевистский писатель и член редколлегии газеты «Известия» Карл Радек и три маршала Советского Союза — Александр Егоров, Михаил Тухачевский и Семен Буденный.

Михаил Булгаков увековечил этот прием в романе «Мастер и Маргарита» как «весенний бал полнолуния», а многие исследователи его творчества и вовсе утверждают, что американский посол мог послужить прототипом Воланда, одного из ключевых героев произведения.

На визитной карточке Буллита, которую получил Михаил Булгаков в качестве приглашения, было приписано: «фрак или черный пиджак». История с фраком получила отражение на страницах «Мастера и Маргариты»: «Да, — говорила горничная в телефон... — Да, будет рад вас видеть. Да, гости... Фрак или черный пиджак».

После того, как все гости прибыли, лампы были выключены и на потолке зажглась «луна» в окружении «небесных созвездий». В углу расположился вольер с животными, вдоль стен стояли стеклянные клетки с петухами, клетки сделали из полок для полотенец всех чиновников посольства. В три часа ночи, по задумке Тейера, заиграли гармоники и с клеток были сорваны покрывала, «в надежде, что когда покрытие будет снято и лампы в столовой вновь зажгутся, птицы могут решить, будто взошла заря».

На уловку повелся только один петух из двенадцати, зато так громко, что его было слышно в доме повсюду. Другой же, посчитав, «что сидеть в стеклянной клетке на посольском банкете — чертова бессмыслица», выбил дно своей клетки и перелетел на блюдо с фуа-гра, привезенное из Страсбурга по этому случаю.

Пока переводчик посла и организатор мероприятия в одном лице — мистер Трейер — контролировал, «чтобы вина несли в верном направлении: из винного погреба в столовую, а не в шоферскую комнату», в гостиной произошло ЧП.

Публицист Карл Радек решил приобщить к всеобщему веселью медвежонка, который забрался к нему на спину с бутылкой молока. Недолго думая, он нацепил соску на бутылку с шампанским и вручил зверю. Медведь успел сделать несколько глотков «Мумм Кордон Руж», прежде чем обнаружил свою ошибку и швырнул бутылку на пол.

Утешить детеныша взялся начальник штаба армии Егоров, который посадил его к себе на плечо. Пока маршал качал медвежонка, того обильно вырвало на его увешанный орденами мундир. Полдюжины официантов старались устранить мишкину «благодарность» за доброту Егорова,

а сам маршал тем временем рычал: «передайте послу, что советские генералы не привыкли к тому, чтобы к ним относились как к клоунам».

На втором этаже был открыт «кавказский шашлычный ресторан», где играл грузинский оркестр и выступал танцор с саблями. Для начальника штаба Михаила Тухачевского бал закончился именно там, в 9 утра следующего дня, когда он напоследок исполнил зажигательную лезгинку со знаменитой балериной Большого театра Ольгой Лепешинской.

«Идея с кавказским рестораном пришла на ум в последний момент, и выкрашенная для него в зеленый цвет садовая мебель не успела просохнуть. В результате зеленые полоски были видны на костюмах членов дипломатического корпуса еще месяцы спустя. А на лицах некоторой части их обладателей в отношении меня вполне четко проступала некоторая холодность», — писал в своих мемуарах Трейер.

Несмотря на мелкие неприятности, бал имел оглушительный успех и продолжался до самого утра. Но самое веселье началось для работников посольства после ухода гостей: уставший Трейер наутро загнал птиц в клетки, а закрыть их забыл.

Мирно порхавших под высокими потолками посольства ткачиков не смог вернуть на место даже специально вызванный из зоопарка птицелов, поэтому Тейеру пришлось только беспомощно наблюдать, как птицы разлетаются по всему дому, «чирикая и оставляя за собой характерные следы».

Лишь к вечеру следующего дня, когда чистой мебели в посольстве уже практически не осталось, было принято решение насильно выгонять всю толпу ткачиков за окно. Спустя три часа, полных треска, падающих подушек и носящихся по всему дому людей, посольство было, наконец, свободно от пернатых оккупантов.

«Я понимал, что директор зоопарка будет этим недоволен, но я также знал, что таких птичек у него много — в любом случае много больше, чем у меня перспектив найти себе другую работу», — признавался Трейер.

Для многих гостей Весеннего фестиваля это торжество оказалось последним — большинство из них были арестованы или убиты в последующие несколько лет. Карл Радек был арестован осенью 1936 года, в 1937 году прошла серия арестов высшего командного состава Красной Армии. Тухачевский в итоге был казнен по решению военного суда с участием Егорова, который сам был расстрелян годом позже. Зимой 1938 года были арестованы Николай Бухарин и с ним еще 20 человек.

В то время, когда Михаил Булгаков переписывал сцену бала, он был, вероятно, одним из немногих уцелевших участников того приема, который американцы искренне считали «лучшим в Москве после Революции».