***
Пересматривая старые советские фильмы вроде «Соляриса» и «Тайны третьей планеты», вслушайтесь: что за музыка играет? Это музыка, о которой пишут, к сожалению, очень мало, — советская электроника. Её история не так интересна, как, скажем, история советских рока и джаза, в ней не было драм, гонений и протестов. Зато именно эта часть советской музыки была тесно связана с фантастикой.

Электроника — это музыка будущего, а будущее советским людям виделось прекрасным. Мир, где всё во имя и на благо человека, где космические корабли бороздят просторы вселенной, а к небу тянутся города-сады, в которых вместо человека вкалывают роботы. В наши времена, когда ретрофутуризм и ностальгия стали модными как никогда прежде, эта музыка помогает понять не будущее, но прошлое, без которого нет будущего.

В 1920-е, вскоре после революции, среди деятелей искусства царил мятежный дух футуризма. Старый мир ушёл, а новый обещал быть невиданным, невероятным, революционным. И звучать в нём непременно должна была авангардная музыка будущего.

Эту музыку создавали учёные, вычисляли математики, проектировали инженеры. Теорию музыки будущего сочиняли в Государственном институте музыкальной науки (ГИМН), инструменты для неё разрабатывал Научно-исследовательский институт музыкальной промышленности (НИИМП). Именно в СССР Лев Термен создал терменвокс, он же этерофон — инструмент, на котором играют, делая «магические» пассы в воздухе. И сам звук терменвокса казался неземным. Недаром в кино его часто используют, чтобы изображать звуки летающих тарелок.

Самым ярким предтечей советской электроники можно назвать авангардного композитора Арсения Авраамова, одного из основателей Пролеткульта, взявшего себе псевдоним Реварсавр. Этот революционер от искусства был одним из пионеров того, что позднее назовут конкретной музыкой (musique concrete) и нойзом. Он прославился написанной в 1918 году «Симфонией гудков», в которой использовались выстрелы из оружия, рёв моторов, заводские гудки и прочий городской шум. Синтезировать звук и создавать семплы в то время не умели, а первая попытка исполнить этот грохот вживую закончилась неудачей. Гудки заводов, предусмотренные симфонией, смешались с обычными рабочими гудками, а пушкам в порту стрелять запретили в целях безопасности. Просьбу Реварсавра повторить симфонию ночью, в нерабочее время, власти, разумеется, восприняли с ужасом.

В поисках выхода из этой ситуации Авраамов написал множество научных работ о синтезировании звука и провёл ряд экспериментов, которые позже лягут в основу советских электромузыкальных инструментов.

Композитор был так уверен в успехе и важности ещё не построенных синтезаторов, что всерьёз предлагал Сталину создать с их помощью новый гимн СССР. Этот гимн он собирался сочинить на основе ультрахроматической гармонии, отвергнув стандартное деление на двенадцать полутонов. Текст предлагалось рассчитать математически, а петь его должен был... синтезированный голос Маяковского!

Эксперименты в области акустики и радиоэлектроники советское государство одобряло, благо многие разработки годились для оборонной отрасли. А вот авангардной музыке уже к концу 1930-х стало несладко: обвинение в «формализме» лишило многих композиторов возможностей для творчества. Авраамов вынужден был бросить свои работы. А Льва Термена и вовсе арестовали, и вместо музыки ему в «шарашке» пришлось заниматься подслушивающими системами по заказу НКВД.

Советскую власть тоже можно понять. На эксперименты авангардистов тратились немалые деньги и силы, а результаты были интересны только учёным, инженерам, да самим авангардистам. Трудовые же массы предпочитали музыку попроще. Но революционная эра прошла, а за ней и суровая сталинская. Наступила хрущёвская «оттепель», с её космическими триумфами и большими надеждами. Стране развитого социализма нужна была музыка наступившего будущего — светлого и беззаботного.

И такая музыка появилась. Благодарить за это стоит Вячеслава Валериановича Мещерина, создавшего в 1956 году первый в СССР Ансамбль электромузыкальных инструментов. То, что он играл, совсем не походило на тяжеловесный авангард: лёгкие, весёлые, слегка насмешливые мелодии были саундтреком к прекрасному будущему, черты которого, казалось, начинали проступать в стабильном настоящем. Мещеринская музыка создавала естественный фон для «города-сада», для пляжей, магазинов, лифтов. Она звучала в фильмах и мультфильмах — множество композиций ансамбля использовано в «Ну, погоди!». Говорят, её слышали даже в космосе. Побывав на концерте ансамбля ЭМИ, Юрий Гагарин признался, что подобная музыка мерещилась ему во время космического полёта.

История электронной музыки — это история инструментов. Никакой другой вид музыки не зависит так сильно от технического прогресса, как этот. Советские лаборатории и НИИ стали родиной множества ЭМИ (электромузыкальных инструментов), новаторских для своего времени. Помимо уже упомянутого терменвокса, в сталинские времена появились катодный гармониум, компанола, эмиритон, кристадин... Каждый из этих инструментов заслуживает отдельной статьи, и каждый остался не более чем причудливой диковиной.

Первый советский синтезатор «Экводин» разработал ещё в 1936 году Андрей Володин, но в руки музыкантов инструмент попал только в 1950-е. Тогда же появился уникальный «оптический синтезатор» Евгения Мурзина АНС, названный в честь Александра Николаевича Скрябина. Именно он звучит в саундтреке к фильму «Солярис». Оба инструмента были выпущены малой серией. Первым же серийным электромузыкальным инструментом в нашей стране стал электроорган «Юность-70», созданный, вопреки названию, в 1965 году. К восьмидесятым отечественные мастерские разработали целый ряд синтезаторов, самые известные из которых — «Аэлита» и «Поливокс».

Велик соблазн поддаться ура-патриотизму и назвать СССР мировым лидером в сфере электронной музыки. Но это было бы несправедливо. На Западе эта индустрия была развита ещё лучше, и музыканты при любой возможности охотились за импортными инструментами. Большая часть произведений Артемьева, к примеру, записана на Synthi-100, который разработал русский эмигрант Пётр Зиновьев для английской фирмы EMS. В 1972 году один такой синтезатор собрали в московской студии по заказу фирмы «Мелодия». Выносить этот агрегат не позволялось, так что о живых концертах пришлось забыть. Вовсю использовались в СССР и знаменитые электроорганы Хаммонда. Мещерин, правда, к ним относился снисходительно: вон, мол, какая махина, то ли дело наша компактная «Юность»!

В наши дни по интернету гуляет легенда, будто ансамбль Мещерина по заданию правительства записал электронную версию «Интернационала» для первого искусственного спутника Земли. Ошибок здесь как минимум две. Во-первых, «Спутник-1» передавал не музыку, а простое «бип-бип». Во-вторых, запустили его в 1957-м — всего через несколько месяцев после появления ансамбля. Прибавьте к этому время на подготовку полёта. Даже если молодой ансамбль уже существовал к тому времени, ему едва ли доверили бы такую высокую честь. В Сети же часто приводят совершенно абсурдную дату — 1959 год. К тому времени в космос слетали уже три советских аппарата, в том числе и один с собакой Лайкой.

Одно из двух: либо запись Мещерина так и не была использована, либо речь на самом деле идёт о космическом аппарате «Луна-10», который в 1966 году передал с лунной орбиты мелодию «Интернационала». Не исключено, что именно его «испорченный телефон» сайтов, публикующих «интересные факты», превратил в «первый спутник».

В саундтреках к советской кинофантастике звучит яркая, атмосферная и «космическая» электроника. Но её чаще всего писали не профессиональные электронщики, а кинокомпозиторы. Для них это был не основной жанр, а просто один из приёмов, придававших фильму настроение. Например, неповторимую психоделическую атмосферу мультфильма «Тайна третьей планеты» создал композитор Александр Зацепин. Как ни странно, он же написал музыку к большинству комедий Леонида Гайдая. Не менее известный Алексей Рыбников использовал электронику в саундтреках к фильмам «Через тернии к звёздам», «Отроки во вселенной» и «Большое космическое путешествие», но славу ему принёс сентиментальный мюзикл «Юнона и авось». А Семён Сон, создавший музыку к мультфильмам Геннадия Тищенко «Вампиры Геоны» и «АМБА», — классический пианист и преподаёт в музыкальной академии.

Всю эту лёгкую и воздушную музыку делали с полной серьёзностью. Музыканты Ансамбля ЭМИ были новаторами, они использовали не только терменвоксы, но и электроарфы, электроорганы, первый в СССР синтезатор «Экводин». А первый в СССР ревербератор они создали сами. Они же одними из первых додумались ставить звукосниматели на обычные инструменты, вплоть до балалаек и баянов.

Стиль, в котором играл ансамбль Мещерина, на Западе называли термином Space Age Pop — «поп-музыка космической эры». В этом же жанре прославились такие музыканты, как Лекс Бакстер, Жан-Жак Перре и Гершон Кингсли. Композицию последнего Popcorn («Воздушная кукуруза») Мещерин обработал и сделал хитом в нашей стране. О таком жанре музыканты, наверное, и не слышали, но вполне оправдали его название, записав саундтрек к фантастическому фильму «Небо зовёт».

Но в остальном ансамбль Мещерина не слишком подходит под тематику «Мира фантастики». Названия его композиций посвящены самым обыденным вещам: например, «На колхозной птицеферме» или «По дороге в школу». Лишь изредка проскакивают сказочные или футуристические названия — к примеру, «Упрямый робот» или «Танцующие гномы». Ничего удивительного, впрочем. В мире светлого будущего вряд ли должны думать только о компьютерах и звездолётах.

Ансамбль Мещерина основал в СССР жанр популярной электронной музыки и открыл его массам. Но экспериментаторы и авангардисты с их сложной музыкой никуда не делись. Базой для нового поколения электронщиков стала Московская экспериментальная студия электронной музыки, созданная в 1967 году.

Студии удалось достать уникальный советский синтезатор АНС, и в 1971 году её члены устроили себе экзамен: каждый сочинил и исполнил по композиции, специально написанной для этого инструмента. Потом их работы вышли на пластинке «Музыкальное приношение». Имена этих композиторов — Эдуард Артемьев, Альфред Шнитке, Софья Губайдулина, Эдисон Денисов и Олег Булошкин. Сплошь будущие классики. Правда, для Шнитке и большинства прочих участников «Музыкального приношения» электронная музыка осталась мимолётным увлечением — прославились они «обычной» симфонической музыкой. Но именно в этой студии раскрылся талант самого знаменитого электронщика нашей страны — Эдуарда Артемьева.

Имя Артемьева — синоним той музыки, о которой мы говорим. Иногда ему даже приписывают создание всей электронной музыки в СССР. Это не так, разумеется, но во многом он и вправду был пионером. Задолго до того, как Брайан Ино придумал ярлык «эмбиент», музыка в этом жанре вовсю звучала в советских фильмах, для которых писал саундтреки Артемьев. Среди этих картин было много фантастики — «Сталкер» и «Солярис» Андрея Тарковского, а также «Лунная радуга», «Возвращение с орбиты», «Мечта навстречу», «Человек-невидимка» и остроумный пропагандистский мультсериал «Баба Яга против!». Но Артемьев не ограничивался медитативной электроникой а-ля Вангелис и Ино, он вовсю заигрывал с рок-музыкой, и многие его работы напоминают скорее прогрессив-рок, чем эмбиент. Редкая пластинка Артемьева обходилась без участия гитариста Юрия Богданова, с которым они работали в ансамбле «Бумеранг».

Вторым после Москвы центром электронной музыки стала «советская заграница» — Прибалтика. Здесь было легче достать как пластинки западных групп, так и импортные инструменты. У каждой республики был свой «электронный герой». В Эстонии — Свен Грюнберг, автор музыки к фильмам «Отель ‘‘У погибшего альпиниста’’» и «Заклятие долины змей». В Литве — ВИА «Арго» под управлением Гедрюса Купрявичуса. В Латвии — «Опус» Зигмара Лиепиньша, а также звёзды первой величины — группа «Зодиак» под управлением Яниса Лузенса. Этот ансамбль, ориентировавшийся на такие западные образцы, как музыка Space, Kraftwerk и Жана-Мишеля Жарра, создавал электронику с уклоном то в диско, то в лёгкий рок.

Научно-фантастическая тема у латышей поначалу не так сильно выпирала, как у Space, но уже на втором альбоме «Музыка во вселенной» они прямо заявили о себе как о «космической» группе. Участников «Зодиака» даже пригласили в Звёздный городок, где они смогли пообщаться с космонавтами и конструкторами ракет. Да-да, музыкантам дали съездить в закрытый город к засекреченным специалистам, просто чтобы они лучше прониклись романтикой космоса. Можете себе представить?

К началу 1980-х электронная музыка перестала быть диковинкой. Она стала обыденной. Её использовали в заставках телепередач, видеоуроках аэробики, не задумываясь о том, какая это сложная и интересная работа для музыкантов. Много лет спустя энтузиасты будут с трудом раскапывать, что за ансамбль играл на фоне команд «И-и раз, и-и два, держим темп!». Кстати, на пластинке «Ритмическая гимнастика» (1984) и серии альбомов «Пульс» (1985), записанных для занятий аэробикой, названия треков вовсю сочетали темы научной фантастики и спорта: «К звёздам», «Догоняй, компьютер!», «Электронный наездник». А записывали их дуэт Андрея Родионова и Бориса Тихомирова и уже упоминавшийся ВИА «Опус».

Но писать музыку для аэробики нравилось далеко не всем, ведь даже самый виртуозный электронщик оставался незаметным на фоне звёзд эстрады. В это время с Запада как раз пришла свежая музыкальная мода — «новая волна». Всё больше музыкальных коллективов уходили от инструментальной, «саундтрековой» электроники к синтипопу с использованием вокала, писали традиционные песни с куплетами и припевами. Электроника в лице новых групп — «Центр», «Биоконструктор», «Ночной проспект» — запела. Электроника старая тоже этим заразилась: на пластинках Артемьева, записанных в середине 1980-х, вокала заметно больше.

Космическая тема к тому времени уже всем надоела. Освоение космоса зашло в тупик, инопланетян не нашли, Марс и Венера мертвы, а лунная гонка проиграна. Большинство групп «новой волны» вообще не интересовались фантастикой, а пели о любви, судьбе и прочих вечных материях. Те же, кто не забыл об идейных корнях электроники, видели в будущем не покорение космических просторов, а нечто совсем другое. Впереди маячила новая, информационная эра с загадочными компьютерами, роботами и виртуальной реальностью. Правда, и этот «киберпанк» подавался музыкантами с иронией и насмешкой. «Я робот, я сошёл с ума!» — гнусавил известный шутник Юрий Чернавский.

Казалось, что с приходом перестройки, свободы творчества и частного предпринимательства электроника, вместе с остальной музыкой, должна была расцвести. Но вышло иначе. От цензуры безобидная электронная музыка никогда особо не страдала, зато большую роль здесь играли деньги на покупку дорогой аппаратуры. А свобода пришла как раз на место государственной поддержки, которую трудно было заменить голым энтузиазмом.

Лучше всех на плаву удержались те, кто был наиболее «эстраден», близок к року и попу, — «Технология», «Биоконструктор», «Нож для фрау Мюллер». Они и составили костяк той электроники, которая через несколько лет начала называться российской. Но это уже совсем другая история.

***

Советская электроника была смелой, экспериментальной, устремлённой в будущее и воспевала его идеализированный образ. Её создатели хотели, чтобы она звучала над мирной и процветающей Землёй. Из-за этого может сложиться неправильное впечатление, будто Советский Союз и был таким раем, в который нужно срочно вернуться. Это опасное заблуждение. Если бы страны и эпохи были такими, как их музыка, в скучной и сытой Норвегии ежедневно проводились бы сатанинские мессы под блэк-метал. Но не менее опасно забывать и отвергать искусство своих предков или помнить из него только то, что было запретным и протестным.

Жители Советского Союза не смогли в полной мере оценить, под какую новаторскую музыку они жили, смотрели кино и занимались аэробикой. Признание ко многим из советских электронных музыкантов приходит именно сейчас, на волне ностальгии. Издаются сборники советской электроники, молодые музыканты делают ремиксы на композиции Артемьева и «Зодиака». Да и сам «Зодиак» впервые за много лет воссоединился и дал концертный тур по бывшему СССР. Мы не катимся в прошлое, а вспоминаем лучшее из того, что когда-то умели. И это заставляет верить в то самое светлое будущее, о котором хочется писать музыку.

***

Эта пластинка «Зодиака» не так смела и экспериментальна, как их поздняя работа In Memoriam. Зато именно она тесно связана с фантастикой, космосом и будущим. Названия композиций вроде «В свете Сатурна» и «Таинственная галактика» сразу дают понять, о чём говорит эта музыка без слов.