«Девочки, помогите, сын повесил на комнату замок и говорит, что это и его жилье. Я ведь своими руками квартиру заработала, 30 лет на заводе». Такое сообщение я увидела недавно на одном женском форуме и осталась узнать подробности. Оказалась за ним типичная для нашей страны семейная трагедия: немолодая и плохо образованная женщина живет с сыном. Ему самому скоро тридцать, он преподает в университете биохимию, путешествует автостопом, отрастил шелковистую бороду и учит уже третий язык. Жениться не хочет. Уехать ему некуда — на зарплату доцента квартиру не снять. Мать изо дня в день пилит сына: «Женись!», «Купи!», «Заработай!» Он объясняет ей, что нельзя ему с его профессией заработать на квартиру — не получается.
«Иди вагоны разгружай по ночам! Я же заработала».
Меня давно занимает вопрос отношения к собственности, нажитой семьями в советское время. У нас много стариков и просто зрелых людей, которые успели при СССР получить квартиру и все время говорят детям: «Мы заработали, твоего здесь нет ничего». На самом же деле большинство из них ничего не заработало. И даже потеряло.
У нас в стране до сих пор живут десятки и десятки миллионов человек, которые до выхода на пенсию ничего не успели заработать. И у которых нет решительно никаких прав чем-то хвастаться. Да, такая была страна, такая эпоха, такое общее несчастье. Но факт остается фактом: эти люди жили в такой стране и нисколько ее не изменили. Если ты работал 30 лет дворником и получил квартиру на всю семью в порядке живой очереди, это не значит, что ты заработал — тебе ее дали безотносительно твоих заслуг и дали на семью. Сегодняшние старики, кичащиеся заработанными советскими квартирами, забывают эти два простых факта.
Зарабатывают квартиры сегодня, беря ипотеку и подыскивая вторую, третью халтуру. Зарабатывали в 90-е, когда получали грыжи, таская тюки с ширпотребом из Турции и Польши. Ворочали на себе мешки, мерзли на толкучках, выстужали яичники, но наскребали на квартиру и сами делали в ней ремонт.
В советское время квартиру зарабатывали только ничтожные проценты, если не доли процентов людей, строивших за живые деньги кооперативные дома, гаражи и дачи. И уж совсем мизерная доля советских граждан могла заработать квартиру своими заслугами: если у академика, музыканта, главного хирурга или ведущего конструктора оставалась четырехкомнатная квартира в центре, он ее действительно зарабатывал. Он родился умным или талантливым, много учился, упорно работал и получил от государства квартиру. Исключим номенклатуру с силовиками, и получится, что все остальные получали жилье просто так. В прямом совершенно смысле. Токарь получать свою «двушку» не за виртуозное обращение с токарным станком и титанический труд — он получал кусок пирога. Который государство самовольно делило и раздавало по избранной им схеме.
Чтобы получить в СССР квартиру, достаточно было долго стоять в очереди. То есть, не в буквальном смысле годами стоять, сменяя друг друга на сон и еду, а всего лишь числиться. Ты писал заявление на улучшение жилищных условий и продолжал жить своей жизнью. Ты ничего не делал и не мог сделать для радикального улучшения ситуации. Иногда, конечно, можно было кого-то подговорить, подкупить, обмануть и обойти коллегу в очереди, но в целом простора для деятельности имелось мало. Тебе давали квартиру за то, что ты был. Родился и мельтешил в государственной отчетности. Все!
Квартиру давали на семью. Главным образом, на детей, получить квартиру без ребенка было почти нереально. Рассчитывать на такую роскошь мог разве что космонавт или засекреченный особо ценный сотрудник какой-нибудь внутренней разведки. Чтобы получить хоть пару лишних метров, к себе прописывали бабушек и дедушек. Выписывали их из деревень. И эти старики, кстати, хорошо понимали деликатность вопроса: прописывали часто для квадратов и дополнительной комнаты понарошку, а селиться деревенские родственники приезжали по-настоящему. Весь Петербург уставлен домами 70-80-х годов, в которых вплоть до развала СССР бушевали трагедии: прописанные для галочки бабушки и дедушки собирали из деревень котомки и ехали в город. «Как это, доченька, сама будешь внучков няньчить? Я тутать ить зареестрирована!» Выселить прописанного человека из советской квартиры не могли. А из постсоветских стали выселять. Откуда в 90-е пошли толпы бездомных стариков? Вот из этого деликатного вопроса: они думали, что у них было право на квартиру, а дети считали, что прописали к себе понарошку.
Примечательно, что люди 70-х и даже 80-х годов рождения такого чуткого правосознания не имели. Сами еще по сознанию советские люди, несправедливость родительских слов о заработанных квартирах они почти не чувствуют, а вот родившиеся на исходе СССР и позже их дети уже совершенно четко понимают, где есть и их собственность. В разных регионах жилье бюджетникам активно выдавали еще по советским очередям вплоть до конца 90-х. И сегодня тоже есть много категорий людей, которые по разным причинам получают от государства квартиры. И люди возраста примерно 30+ все еще не могут понять происхождение этой собственности. А вот молодежь хорошо чувствует несправедливость.
Все больше в публичное поле выплескивается скандалов о дележе бабушкиных и родительских квартир. Молодые люди требуют выводить их доли и угрожают продать.
Родители рыдают, просят советов и напрочь забывают, что ничего они не заработали и что дополнительную комнату действительно дали на сына. Что без детей им бы отдельной квартиры, может быть, вообще было не видать.
А еще есть люди, которые на выданные детям ваучеры приватизировали дачи и гаражи и тоже совсем об этом забыли. Помните ваучеры? Недавно была годовщина расстрела парламента — заодно вспоминали красочные выступления ельцинских министров, рекламировавших тогда ваучеры. В «Спокойной ночи, малыши» был даже в то время персонаж — котенок по кличке Ваучер. Половину псов в нашем дворе звали Ваучерами. Что сделали с ваучерами родители тех, кому было тогда мало лет? Большинство эти ваучеры продали за водку, скудные деньги. Некоторые вложили их в ваучерный фонд. Кто-то свой ваучер потерял. Единицы смогли вложить их куда-то и, как правило, тоже потеряли деньги. Фактически тогда почти сотня миллионов человек легкомысленно распорядилась активами своих детей. Отняли у них хоть крошечный, но шанс получить в собственность хоть что-то. И эти же родители, получившие дачу как многодетные и приватизировавшие ее потом на себя, теперь говорят детям, что они, родители, сами, де, себе все заработали, так что дети тоже пусть стараются? По-моему, это не только несправедливо, но и возмутительно. Та же тетя с 30-летним заводским стажем, у которой сын не может спокойно жить в своей законной комнате, куда его ваучер дела? Наверняка на три тысячи тогдашних рублей обменяла. Неделя скромной жизни. И считала, что провернула выгодную сделку.
Думаете, лишь единицы сегодняшних 20-30-летних чувствуют неадекватность отношения к семейной собственности родителей и дедов? Неправда — многие чувствуют. У нас вся страна пронизана глубочайшими конфликтами вокруг собственности: от приватизации нефтяных компаний до комнат в коммуналках. Один имел право, но не имел, что приватизировать, и действительно заработал квартиру лишь в 2000-е. Другой каждые несколько лет получал служебное жилье и приватизировал его на родственников по кругу. Бабулька проработала всю жизнь гардеробщицей в органном зале, за 35 лет работы решила 100 000 кроссвордов, родила пятерых детей, получила на них квартиру, сдала их на продленку, на ваучеры детские купила себе сапоги и теперь считает, что сама всего добилась.
У нас очень редко кто сегодня из оппозиционных политиков вообще говорит о роли отношения к институту собственности в общественно-политической культуре современных наших граждан. Просто не принято об этом говорить. Будто проблема малоинтересная. А ведь она фундаментальная.
В России нет уважения к собственности. Ни к какой.
И оно не появится, пока все не придут к общим базовым правилам и оценкам и не примут их. Причем, проговаривать правила нужно с самого низа. Недостаточно объяснить на пальцах и даже ввести задним числом какой-то сбор в пользу казны с тех, кто в 90-е приватизировал слишком много, как это предлагают ортодоксальные коммунисты. Государство, если оно вдруг задумает развиваться, должно наконец проговорить все досконально с самыми обычными людьми и предложить варианты сглаживания этого конфликта, который гораздо сложнее, чем просто ненависть к олигархам и залоговым аукционам. Например, на тот же ваучер житель Владимира мог приватизировать разве что долю химчистки, в которой работал, да и то если повезет. А житель Тюмени или Сургута мог купить акции нефтегазовых компаний, которые в небольшом числе, но все же выбрасывались и населению, однако только в нефтяных регионах. И многие до сих пор помнят об этом. Люди ненавидят не только олигархов, приватизировавших целые промышленные отрасли, но и своих соседей, удачно вложивших ваучер.
Чтобы население признало итоги приватизации госкомпаний, ему сначала нужно понятно объяснить, откуда в их семьях квартиры и гаражи, кто имеет на них право и почему. И придумать какое-то моральное оправдание произошедшему по вине как государства, так и глупости граждан неравенству, когда один приватизировал квартиру, второй — завод, а третий — бутылку водки. Пока бывшие советские люди не поймут природу происхождения у них квартир и дач, они никакую собственность признавать не будут и продолжат выселять детей из полученных на них квартир. Заведомо считая кровно заработанным только свое, а все остальное — украденным.