Россия редко оставляет французов равнодушными. Как пишет Доминик Фернандес, посвятивший ей несколько романов и рассказов, она внушает «трепет в сочетании с изумлением и ужасом». Долгое время эта огромная страна была предметом разнообразных исследований и темой для большого числа опросов. Некоторые вспоминают о «загадочной русской душе» и об уникальности России, стоящей одной ногой в Европе, а другой в Азии. Другие воспринимают ее как наследницу той отсталой страны, которую в XIX веке описал Астольф де Кюстин. Третьи считают государством, которое со времен Петра Великого постепенно модернизируется и поворачивается в сторону Запада – несмотря на сопутствующие драмы, особенно страшные в советскую эпоху; прочие видят в ней «бедную державу» (Жорж Соколофф), которая вот уже несколько веков пытается обрести «нормальность».

Сегодня образ России остается в восприятии французов сложным и многогранным, но если судить по опросам общественного мнения и многочисленным публикациям, в целом это образ отрицательный. Несмотря на давние русофильские традиции и огромную притягательную силу, которую сохраняет для французов русская культура, несмотря на рассуждения некоторых представителей правящих элит относительно «великой союзницы Франции – России», имидж Москвы за последние годы сильно пострадал. Поскольку восприятие имеет непосредственное воздействие на международные отношения, данная тема представляется немаловажной: «Мы действуем, – писал американский политолог Кеннет Боулдинг, – исходя из того, как видим мир, а не из того, каков он в реальности». Представление может быть ошибочным, но «наше поведение всегда непосредственно определяет именно образ, а не факты».

УХУДШЕНИЕ ИМИДЖА

В последние несколько лет отношение к России серьезно ухудшилось как во Франции, так и в других странах – членах Евросоюза. В декабре 2004 г. опрос, проведенный в 23 государствах исследовательской компанией GlobeScan, показал, что лишь очень немногие из этих стран воспринимают Россию как государство, играющее положительную роль в мировом процессе. Больше половины опрошенных во Франции (57%) «считают ее роль в сегодняшнем мире скорее отрицательной», меньше трети – «скорее положительной». В опросе, проведенном спустя два года Всемирной службой Би-Би-Си в восьми странах ЕС, Франция уверенно заняла первое место по наиболее негативному восприятию России: две трети опрошенных оценивают ее влияние как в целом отрицательное и только 14% дают положительную оценку. В 2008 г. восемь из десяти французов, опрошенных исследовательским центром Pew, объявили, что они слабо верят или вообще не верят в способность Владимира Путина заниматься делами мирового масштаба. Несколько опросов 2009 г. (Би-Би-Си, Pew, немецкого Фонда Маршалла) подтвердили эту тенденцию. Другие исследования показывают, что с 2007 г. Россия начинает внушать обеспокоенность, а ее европейская политика вызывает неприятие респондентов: в 2010 г. она находит одобрение только у 13% французов (по данным исследовательского центра Гэллапа). В том же году лишь четверо из десяти французов считали взаимоотношения России и Евросоюза хорошими. Спустя три года недоверие сохраняется. В мае 2012 г. (по данным Всемирной службы Би-Би-Си) только четверть французских респондентов оценили роль России как «в целом положительную», а шесть из десяти – как «в целом отрицательную». 31% опрошенных немецким Фондом Маршалла (Transatlantic Trends 2012) высказывают о России благоприятное мнение, 64% – отрицательное. Снижение популярности России отмечено во всей Европе. Франция принадлежит к тем странам, где эта тенденция наиболее ярко выражена.

Кроме того, Россия воспринимается как страна, темпы развития которой падают. В июле 2008 г. (согласно опросу Высшего совета по аудиовизуальным коммуникациям Франции) только 6% представителей французской элиты (4% от «общей публики») называют Россию в числе наиболее динамично развивающихся стран. Ее ставят гораздо ниже Китая, Индии, Соединенных Штатов и др., на одном уровне с Ирландией – и только 1% от обеих групп включает ее в число государств с наиболее благоприятной инновационной средой. Отношения с Россией более не считаются приоритетными. Например, в 2009 г. (по данным Фонда Маршалла) только 1% опрошенных французов полагали, что отношения с Россией должны быть приоритетом для президента США и европейских лидеров. Она больше не представляет, как видно, значения в политическом смысле.

К опросам и исследованиям следует подходить с осторожностью: они являются лишь отражениями настроений конкретного момента. Но получение год за годом одних и тех же сигналов оставляет мало места сомнениям: все указывает на сильное недоверие и непонимание в отношении к России. Средства массовой информации подтверждают и подпитывают подобные настроения. Россия часто рисуется ими как страна, находящаяся во власти коррупции и мафии (например, журнал «Books – l’actualité par les livres du monde» за ноябрь 2011 г. посвящен России как «мафиозному государству»). К тому же ее воспринимают в контексте монополизации власти, посягательств на свободу прессы и права человека, произвола в Чечне, насилия в качестве средства решения конфликтов, роста национализма и ксенофобии и т.д.

Отношение к России не во всем отрицательно. Ее по-прежнему считают страной, пользующейся влиянием в мире. Согласно опросу Фонда Маршалла (2010), шесть французов из десяти оценивают способность России занять «сильную позицию в мировых делах через пять лет» как «вероятную или очень вероятную». Пресса часто рассматривает ее как одно из тех быстроразвивающихся государств, которые являются двигателями мирового экономического роста. Кроме того, Россия до сих пор обладает для французов притягательной силой. Интерес прессы не уменьшается. Русскую культуру высоко ценят. Число французов, которые по частным или профессиональным делам совершают поездки в Россию, выросло в шесть раз за 15 лет. Конечно, это относительный прогресс (в начале 1990-х гг. в Россию ездили чаще), но он свидетельствует о внимании, которое вызывает родина Пушкина и Толстого. Кроме упомянутых выше примеров восприятия России, существуют и другие. Образ России, передаваемый французской литературой последних лет, сильно варьируется. Так, например, в центре нескольких недавних рассказов и романов оказалась Сибирь: «В лесах Сибири» Сильвена Тессона, «Ночи Владивостока» Кристиана Гарсена. После путешествия на «Литературном поезде» по Транссибирской магистрали в рамках года России во Франции и Франции в России в 2010 г. появились книги «Сибирь» Оливье Ролена, «Sibir» Даниэль Салленав и «Транссибирская дорога» Доминика Фернандеса. Последний живописует великолепие природы и «страну, где объединяются, в бодрящем контрасте стихий, радость жизни, почитание поэтов и память о трагедии».

РУСОФИЛИЯ И ПРАГМАТИЗМ ПРАВЯЩИХ ЭЛИТ

Французская правящая элита, значительная часть которой известна своими русофильскими взглядами и/или прагматическим подходом к России, имеет особое мнение, совершенно не похожее на то, что было отмечено нами ранее. Президент Жак Ширак (1995–2007) испытывал к русской культуре и к стране «привязанность и восхищение», которые связаны для него с изучением русского языка. В его глазах Россия является «великой страной», «унаследовавшей великую историю и сложившейся под воздействием многовековой культуры». Она входит в число «великих мировых держав» и представляет собой один из «главных полюсов мировой политики», следовательно, должна играть «заметную роль, соответствующую ее статусу» и «способствовать балансу сил в мире». Равным образом она – «большой друг Франции» и «близка нам своей историей, культурой и географией». Юбер Ведрин, состоявший в должности министра иностранных дел в период совместного пребывания у власти Ширака и социалистов (1997–2002), также отмечает, что «Россия остается великой страной [которую следует признать] державой, имеющей вес в мире». Подобное восприятие России отразилось в стремлении Ширака активизировать двусторонние партнерские отношения, способствовать вхождению России в евроатлантическое пространство (привлекая Россию к участию в европейских делах и определению новой архитектуры европейской безопасности в момент, когда Североатлантический альянс расширяется на восток) и укреплению – совместно с Россией и благодаря ей – Европы в многополярном мире. В его глазах сильная Европа должна быть биполярной, а России как ведущей стране в Содружестве независимых государств предстоит быть одним из этих двух полюсов.

Позицию президента Николя Саркози (2007–2012) можно назвать скорее прагматической, нежели пророссийской, хотя Москве по-прежнему отводится важное место в мировой политике. Россия в его глазах остается «одним из крупнейших игроков на мировой арене, сильной страной, которая имеет международные обязательства», «крупнейшим партнером Европы, которого нельзя игнорировать». Преемник Жака Ширака также считает, что «место России рядом с великими державами». Подобные идеи отразились во внимании, которое уделялось отношениям с Россией. В 2008 г.

Саркози поддержал позицию Москвы по поводу вступления Украины и Грузии в НАТО, а во время председательства Франции в ЕС, когда разразился российско-грузинский конфликт, он предложил свое посредничество, которое способствовало прекращению огня. В 2011 г. пошел на продажу России военных кораблей «Мистраль», подтверждая готовность через 20 лет после окончания холодной войны «доверять России». Продвигая положительный образ России, Саркози не считал нужным замалчивать противоречия. В начале президентского срока он критически высказался по поводу «брутальности» российских выступлений на мировой сцене («когда являешься сильной державой, необходимо отказаться от брутальности») и напоминает, что разногласия между двумя государствами по вопросу соблюдения прав человека весьма существенны. В это же время авторы т.н. «Белой книги по иностранной и европейской политике Франции» указывали, что Россия «следует по особой траектории, направление которой вызывает вопросы».

Но никакие препятствия не мешают главе французского государства поддерживать отношения с Москвой и даже в некоторых случаях содействовать ее планам: две страны имеют общие интересы, и во многих областях Россия воспринимается как незаменимый партнер. Можно предположить, что позиция Франсуа Олланда, избранного президентом в мае 2012 г., тоже будет прежде всего прагматической. Первые публичные высказывания Олланда на этот счет почти не отличаются от соответствующих выступлений его предшественника. Он говорит, что «Россия должна занять подобающее ей место в среде европейских государств», но напоминает, что это может произойти только при соблюдении «принципов уважения к правам личности, к общественным свободам, к независимости средств массовой информации и к правовому государству – принципов, под которыми Россия подписалась». Олланд призывает Евросоюз к «бдительности» в отношениях с Москвой.

ПОЧЕМУ РОССИЯ ВОСПРИНИМАЕТСЯ СТОЛЬ НЕГАТИВНО?

Чем объяснить устойчивость отрицательного образа России? Способны ли настроения политических элит смягчить его? Сильнейшее разочарование, вызванное во Франции тем, что принято именовать провалом демократических преобразований в России, следует, вероятно, считать одним из главных факторов, объясняющих ухудшение российского имиджа. СССР горбачёвского периода и «новая Россия» породили во Франции, как и в бÓльшей части западных государств, огромные надежды. Россия ассоциировалась тогда с глубоким желанием внутренних и внешних реформ. Борис Ельцин символизировал расставание с прошлым и – по праву или нет – воспринимался как гарант процесса демократизации. Партнерские отношения, установленные с Москвой, вписывались в парадигму движения к демократии и рыночной экономике. Они очевидным образом основывались на «общих демократических ценностях» и на представлении, что Франция и ЕС смогут помочь России успешно двигаться по пути преобразований, на который она вступила. Но уже в марте 1994 г. тогдашний министр иностранных дел Ален Жюппе вынужден был констатировать, что «большие надежды», появившиеся после окончания холодной войны, сменились «некоторым разочарованием» и даже «иногда обеспокоенностью».

И то и другое впоследствии только усилилось. Все, что не вписывается в процесс построения правового государства, – жесткость политики в Чечне, авторитарные тенденции, ситуация с прессой, убийство Анны Политковской и гибель других журналистов, арест главы ЮКОСа Михаила Ходорковского, воспринятый многими как дело с явной политической подоплекой, и пр. – становится с того времени объектом повышенного внимания СМИ и наблюдателей. Критика не оставалась уделом кучки интеллектуалов: она отражала мнение людей, крайне восприимчивых к процессам российской эволюции. С тех пор общий тон аналитических статей был в лучшем случае скептичным, чаще же неодобрительным. Образ России в глазах французов соответствует формулировке, данной в 2009 г. Аркадием Мошесом: по его словам, российский имидж в Европе «с известных пор сменился на диаметрально противоположный». Когда-то он «ассоциировался с реформами и с возникновением демократических институтов». Сегодня его ассоциируют с процессом «отхода от демократизации».

К разочарованию добавляется обеспокоенность: политика России в области энергетики, ее позиция по отношению к Украине и Грузии, роль в сирийском конфликте – все это вызывает опасения, которые отражаются на восприятии российского имиджа. Опросы общественного мнения, проведенные в конце 2000-х гг., показывают, что большинство французов (и европейцев) озабочены и даже обеспокоены зависимостью от российских энергоресурсов. Опросы устанавливают прямую связь между подобной обеспокоенностью и отрицательным отношением к России. Российско-грузинская война 2008 г. ознаменовала новый этап. Силовой способ решения конфликта не замедлил породить новые страхи: 37% респондентов, опрошенных 12 августа 2008 г. (по данным социологической службы CSA для телеканала Le Parisien), полагают, что «этот конфликт может расшириться и поставить под удар равновесие сил в Европе»; в сентябре того же года (по данным Financial Times/Harris) 83% опрошенных французов заявили, что военные действия в Грузии представляют опасность для европейской безопасности, а 21% назвали Россию «наибольшей угрозой мировой стабильности». Сирийский кризис 2011–2012 гг. стал новой причиной раздора. Позиция, занятая Москвой (трижды заблокированная ею резолюция Совета Безопасности ООН по Сирии; поддержка, оказываемая Башару Асаду; критика сирийских повстанцев), не находит понимания в Париже.

Воинственная риторика Владимира Путина в адрес Запада, пусть даже и направленная прежде всего против Соединенных Штатов, определенно не способствует ослаблению недоверия. Резкие выпады, которые он позволил себе во время Мюнхенской конференции в феврале 2007 г., некоторые восприняли как объявление холодной войны. Что касается намеков на попытки неких внешних сил дестабилизировать обстановку – во время «оранжевых революций» 2004–2005 гг. и в разгар протестного движения в России в конце 2011 г. – то такие интерпретации вызывают глубокое недоумение.

НЕИЗВЕСТНАЯ СТРАНА

Утверждать, что одной из причин негативного восприятия России является недостаточное знание этой страны, – очевидный парадокс ввиду сильнейшего увлечения французов Россией. Русская культура сохраняла огромную притягательную силу для многих поколений. Толстой, Достоевский, Пушкин, Ахматова, Чайковский, Ростропович, Нижинский, Нуриев, Кандинский и множество других русских писателей, музыкантов, танцовщиков и художников давно стали лучшими послами России во Франции. Они создают образ просвещенной, изысканной, необыкновенной страны. Очарование русской культуры продолжает ощущаться до сих пор: писатели, например Андрей Макин, лауреат Гонкуровской премии за 1995 г., или Владимир Сорокин и Людмила Улицкая, музыканты (скрипач Владимир Спиваков, дирижер Валерий Гергиев), кинорежиссеры (Павел Лунгин) признаны и высоко ценимы во Франции. Триумф русского балета неизменен – идет ли речь о труппе Большого театра или о балете Моисеева, покорившего Париж в январе 2012 года. Экспозиция «Святая Русь», организованная в рамках года России во Франции и Франции в России и выставленная в 2010 г. в Лувре, также имела большой успех. Но бÓльшая часть этих писателей и деятелей искусства находят отклик лишь в узком кругу просвещенной публики. Вероятно, именно поэтому они оказывают меньшее влияние на формирование российского имиджа, чем политические процессы или мировые рейтинги.

Знакомство с Россией остается поверхностным. Развитие страны в последние два десятилетия проходило быстро, и разобраться в нем трудно, особенно если не побывать на месте. Кроме того, за пределами Москвы и Петербурга, на долю которых приходится 90% всех туристических поездок в Россию, страна известна мало и плохо. И такая тенденция нарастает: падение интереса к русскому языку является одним из признаков охлаждения к России и русской культуре (по данным Ассоциации французских русистов, количество изучающих этот язык в колледжах и лицеях Франции в 1990-е гг. снизилось наполовину, «составляя самое большее 14–15 тыс. студентов»).

Посредники, которые могли бы передать знания о русской культуре, тоже не столь многочисленны, как раньше. Важнейшую функцию выполняют эксперты – ученые, профессура, разного рода специалисты по России: они занимаются преподаванием, публикацией книг, выступают в прессе и нередко проводят высококлассные аналитические исследования; но таких ученых мало, и они по большей части неизвестны широкой публике. Писатели тоже играют определенную роль, о которой мы уже упоминали. Например, книга Эммануэля Каррера «Лимонов» (премия «Ренодо» за 2011 г.) дала широкой публике некоторое представление о своеобразии российского социо-политического пейзажа последних лет. Но усилий этих немногочисленных авторов недостаточно. Многие из тех, кто традиционно служил источником сведений о СССР и России, сегодня не в состоянии играть эту роль. Коммунисты, долгое время выступавшие от имени Москвы, теперь лишились влияния на политической сцене. Общества «СССР–Франция» больше не существует. Потомки «белоэмигрантов», которые представляли Россию «вне границ» (Никита Струве), немолоды, ряды их редеют, несколько организаций, некогда ими созданных, прекратили существование. «Крупные политические партии мало интересуются русскими делами, – отмечает Арно Дюбьен в недавней Аналитической записке Центра Обсерво, – и не располагают никакими экспертными знаниями, в отличие, например, от своих немецких и шведских коллег, чьи фонды (Эберта, Аденауэра, Пальме) давно имеют отделения в Москве».

На смену старым могли бы прийти новые связи. Во Франции обосновывается новая русская эмиграция, которая пока что не так уж велика в количественном отношении, но со временем должна увеличиться. Часть этих новых эмигрантов представляют собой квалифицированную, порой даже высококвалифицированную, рабочую силу, что придает русским, если не всей России, весьма позитивные черты.

СПОСОБНЫ ЛИ НАСТРОЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ ИЗМЕНИТЬ ОТНОШЕНИЕ К РОССИИ?

Политические элиты, не скрывавшие своих симпатий к России, немало способствовали безболезненному выходу из холодной войны. Могут ли они сделать следующий шаг? Ввиду того что сегодня отрицательное отношение к России связано прежде всего с ее неспособностью построить правовое государство, коррумпированностью и недостаточностью масштабных реформ, у политических элит было и остается очень небольшое поле для маневра. Впрочем, здесь нелишним было бы поднять еще одну тему. После окончания холодной войны России не был предложен ни один амбициозный проект (какими были план Маршалла, проект Европейского сообщества, вступление Германии в НАТО в 1955 г., примирение между Францией и Германией в 1963 году). Вопрос об отсутствии инициатив подобного рода резонно прежде всего обратить к Жаку Шираку, который на протяжении двух последних десятилетий был среди действующих западных политиков наиболее открыт к сотрудничеству с Москвой. Он выступал с многочисленными инициативами, направленными на вхождение России в евроатлантическое пространство, протягивал ей руку помощи, но не изменил основ взаимоотношений между ЕС, НАТО и Россией. Насколько известно, Ширак не пытался инициировать дискуссию о том, какую форму могли бы принять отношения России с Евросоюзом вне рамок Соглашения о партнерстве и сотрудничестве. Он не способствовал и подготовке каких-то масштабных совместных проектов в области безопасности, не говоря уже о рассмотрении возможности присоединения Москвы к Североатлантическому альянсу, которое символизировало бы примирение России с Западом и заставило по-иному взглянуть на бывшего врага. Президент Ширак как будто остановился на полпути. Его преемники были в этом смысле еще более консервативны.

Что касается российского руководства, оно вот уже несколько лет проводит информационную политику, направленную на создание положительного образа страны. Было реорганизовано зарубежное вещание (покупка акций канала «Евроньюс», образование в 2005 г. телеканала Russia Today, который выходит на английском); налажен выпуск соответствующих печатных изданий (возникновение в 2007 г. La Russie d’Aujourd’hui, ежемесячного приложения к крупнейшим мировым газетам, включая «Фигаро»); осуществлены проекты вроде дискуссионного клуба «Валдай»; учреждены фонды и неправительственные организации, имеющие целью расширение российского присутствия в мире и участие в дебатах. Во Франции основан Институт демократии и сотрудничества, «неправительственный исследовательский центр» (с филиалом в Нью-Йорке), задача которого «корректировать неверные представления» и пропагандировать российское понимание международных отношений. Часто воспринимаемые как ретрансляторы голоса Кремля, все эти органы пока, по-видимому, не сумели найти нужных средств, чтобы заставить считаться с собой. Поскольку проблема российского имиджа в первую очередь связана, как здесь уже говорилось, с внутренними процессами, все эти информационные попытки натыкаются на особенности национального развития.

ВЫВОДЫ. ВОЗОБЛАДАЕТ ЛИ ЛОГИКА ОТЧУЖДЕНИЯ?

Ухудшение российского имиджа серьезно сказывается на взаимоотношениях Франции/Европейского союза с Россией. Как следствие мы наблюдаем ужесточение позиций Европы и уменьшение восприимчивости французов, равно как и других европейцев, к действиям Кремля. Об этом явно свидетельствуют приведенные выше результаты опросов. В то же время Россия как будто все больше отдаляется от Европы. Уже в середине 2000-х гг. Дов Линч из Института исследований проблем безопасности ЕС замечал, что Россия отходит от привычного для нас образа и что она не эволюционирует в том направлении, в котором, по нашим представлениям, должна была. В подготовленном в ту же эпоху докладе Национальной ассамблеи говорилось, что «Россия – страна, к которой неприменимы западные стандарты». Сегодня она и вправду все меньше и меньше похожа «на нас»: позиции, которые Москва занимает по разным вопросам, явно несовместимы с позициями Франции. Особенно показателен в этом смысле опрос, проведенный в 2012 г. Фондом Маршалла. Ответы респондентов в России и Франции обнаруживают абсолютно разные картины мира, идет ли речь о «наиболее важных регионах для национальных интересов», об отношении к Китаю, «обязанности защищать граждан других государств от насилия», американскому подходу, о вооруженном вмешательстве в Ливии или о ценностях демократии. Восприятие России как совершенно чужой страны ipso facto подразумевает, что она все меньше считается частью европейского пространства.

В российско-европейских отношениях с 1991 г. господствуют две тенденции. Первая ориентирована на сближение и объединение. Вторая – на отчужденность. Оба подхода дают о себе знать, но нынешнее отношение французов к России наводит на мысль о преобладании второго. Если принять во внимание наличие реальных общих интересов, полного разрыва опасаться не следует, но можно ожидать такого сосуществования, которое не позволит России занять полноценное место в Европе.