Отключай эмоции: как нам мешает русская душа

Алла Боголепова о том, почему мы заставляем себя делать то, что не хотим

Однажды ко мне пришла соседка и попросила выгулять ее собаку. Дело, казалось бы, житейское, но мне это было совсем не ко времени. Во-первых, я понятия не имею, что делать с молодым биглем, который должен «много двигаться». Во-вторых, я ждала сантехника…

«Да я бы сама, но у меня дети», — с досадой сообщила соседка. Простуженные дети другой соседки, которая поехала на другой конец города, чтобы помочь знакомой с переездом. Потратила на это весь выходной, потому что знакомой надо было срочно освободить квартиру: арендодатель, скрепя сердце, собирался поселить в ней своего сына, который надумал съехаться со своей девушкой, жить им негде, а снимать дорого. По контракту эта знакомая могла бы жить там еще полгода, но «так получилось, что молодые ждут ребенка», и «по-человечески» надо пойти навстречу, сказала моя соседка.

И вот, пока она с детьми сидела в моей квартире и ждала сантехника, а ее бигль таскал меня по залитому дождем двору, я размышляла о странной ситуации: я не хочу гулять с собакой, соседка не хочет сидеть с детьми, другая соседка не хочет тратить свой выходной на чужой переезд, ее знакомая не хочет переезжать, арендодатель не хочет лишаться денег, да и молодая пара, весьма вероятно, не так уж горит желанием стать родителями. Целая цепочка людей, в которой каждый делает то, чего совсем не хочет.

Мы все совершаем некие действия добровольно — но против своей воли. Вот такой вот странный парадокс.

Еще более странно, что каждое звено можно было разорвать на любом этапе. Я могла отказаться от выгула, соседка — от детей, другая соседка — от помощи с переездом, и так далее, до самой первопричины возникновения цепи, что сковала нас всех в то московское воскресенье.

Цепочка прервалась бы, если бы кто-нибудь из нас, прежде чем приступать к действиям, подумал, произвел в уме несложные расчеты и сказал: «нет». Я не пойду с вашей собакой. Я не останусь с вашими детьми. Я не поеду упаковывать твои вещи. Я не перееду раньше, чем закончится контракт. Я не откажусь от денег за аренду. Мы не станем сейчас заводить ребенка. Потому что все это причиняет мне неудобства и меняет мои планы. Нет.

Но для того, чтобы сказать «нет», нужно сделать кое-что, чего мы делать не умеем: отключить эмоции. Взглянуть на проблему как на математическую задачу и подойти к ее решению рационально, исходя из здравого смысла.

Но попробуйте предложить это русскому человеку, и вы поймете, что нет для него хуже оскорбления, чем сказать: так, давай-ка разберемся без эмоций.

Давай перестанем орать, рвать на себе волосы и драматически поднимать брови. Давай посчитаем, что ты получишь и что потеряешь в результате своих действий. И как надо поступить, чтобы выйти из ситуации с наименьшими для себя потерями.

Нет для русского человека оскорбления хуже. Как это так, без эмоций? Что ты за мать, если не стенаешь над больным ребенком, а занимаешься своими делами в ожидании врача? Что ты за подруга, если не мчишься среди ночи с бутылкой коньяка утешать меня после ссоры с мужем? Что ты за человек, если не поддаешься эмоциям, не несешься куда-то, сломя голову, а говоришь «нет, давай успокоимся»? Если ты повинуешься не сердечному порыву, а какому-то гнусному рацио — русский ли ты? Да человек ли вообще, или бездушная машина с неискренней американской улыбкой, за которой, как известно, ничего нет, кроме соображений личной выгоды?

Нет ничего более далекого от реальности, чем международная репутация русских как нации закрытой, угрюмой и малоэмоциональной. Вот уж чего-чего, а эмоций у нас через край. Иной раз взглянешь на происходящее вокруг и думаешь: не иначе на эмоциях сотворили, поскольку здравый смысл тут и не ночевал.

Ну, сядь ты и подумай, зачем тратить половину семейного дохода на репетиторов ребенку, который откровенно не тянет, почему не отправить его получать профессию? Зачем жить в огромной квартире на маленькую пенсию, почему не переселиться в меньшую, а на остаток жить нормально? Зачем обижаться на соседей, которые тебе гадят, если можно, условно говоря, просто отключить газ? Спокойно, без нервов, снять с довольствия хамящих родственников. Действовать разумно, холодно, без эмоций. Оберегая собственные интересы. Пресекая попытки их ущемить с вежливой улыбкой.

Мы вечно надрываемся от крика, а потом все равно делаем то, чего от нас требуют. Через силу, с недовольством и ощущением какой-то глобальной несправедливости и того, что «нас опять прогнули». Потому что — мы же русские, мы иначе не можем, у нас сердце и кровь, у нас душа, в конце концов. Мы на все душой смотрим, а не через призму скучных цифр.

Иногда мне кажется, что вся загадка русской души — это элементарное неумение управлять своими эмоциями. Отсутствие самоконтроля. Нежелание просчитывать последствия своих поступков. Восприятие себя не как человека разумного, а как вместилища какой-то чисто эмоциональной субстанции, которая не дает взглянуть на ситуацию трезво, холодно и спокойно.

Я все понимаю: нам столетиями прививали привычку к мистическому мышлению — апелляция к эмоциям лучший способ управления массами. Умаление важности рацио как совершенный инструмент манипуляции.

Оттого, наверное, в нашем обществе отсутствует культура отказа. Мы не можем отказать, не приведя в качестве аргумента трагические обстоятельства непреодолимой силы. Просто «нет» без оправданий — это стыдно. Это вроде как свидетельство бездушия.

«Я не смогу помочь с переездом, потому что у меня ребенок простужен, собака съела мяч, кран течет» — это нормально. Просто сказать: «Я не смогу помочь с переездом» — и ты уже бесчувственная гадина, которой наплевать на окружающих. А если скажешь: «Я помогу с переездом, если ты оплатишь два часа работы няни и бензин» — ты вовсе помесь Гитлера с Бокассой. Что значит, тебе неудобно? Всем неудобно, потерпишь. Бог терпел и нам велел.

И мы делаем то, что нам совершенно не нужно, то, чего мы делать не хотим, проклиная все на свете — тащимся через силу и делаем, и зарабатываем себе невроз в масштабах нации. Мы терпим, «прогибаемся», стыдимся сказать «я не хочу» или «мне невыгодно». Пытаемся найти в этом какую-то особую духовность. И сжимаем пружину внутреннего недовольства. Миром, жизнью, самим собой.

Но пружина не может сжиматься вечно. Однажды она распрямится, как бывало уже не раз и не два в нашей истории. А потом, потирая ушибленный лоб, мы будем спрашивать себя: откуда в нас, таких сердечных, столько друг к другу ненависти? Как же это вышло, что мы, такие духовные, столько друг друга поубивали?

Как, как… Да на эмоциях. Как же еще.