Мне никогда не нужна была политкорректность для хорошего отношения к геям - или любым другим особенностям человеческого устройства.
Я и так знал, что такое меньшинства.
С раннего детства я сам к ним принадлежал.
Я был ботаником, мальчиком в очках - и все геи, трансгендеры, феминистки, кто там еще, все они для меня были только поздним, избыточным приложением к вечной драме домашнего ребенка, врага физкультуры и друга книжки.
Но и этого мало.
Дело в том, что и как ботаник - я был меньшинством среди меньшинства.
Я был ботаником-двоечником, ботаником-соней, а позже и пьяницей, ботаником-безнадежным лентяем, и потому главное, самое важное утешение этой офтальмологической версии ЛГБТ - вот я вырасту, сделаюсь Петром Авеном и Биллом Гейтсом, и вы все у меня попляшете! - было для меня недоступно.
С тех пор все так и осталось.
Эта почетная, хоть и хреновая роль - меньшинства в меньшинстве - не перестала меня привлекать и в двадцать пять, и в тридцать пять.
Просто вместо ботаника-двоечника я стал интеллигентом-патриотом - а это буквально одно и то же.
Одна и та же потребность - быть не только не там, где условные "все", но и всегда против тех, кто "не все".
Так что какая уж там политкорректность, какая Опра Уинфри и Мэрил Стрип с плакатом "Нас обижают и мы отомстим!"
Мстят меньшинства.
А меньшинство в меньшинстве - так и останется со своей двойкой.