Россия так устроена, что она всегда - или "сильная", или "свободная".
Кому нравится "сильная" - того обязательно тянет всем все запретить, распорядиться копать канаву от забора и до обеда, а потом и обед куда-нибудь деть, а то разбаловались тут, ишь.
Кому нравится "свободная" - тот обязательно предлагает всем сдаться, открыть границы, распустить армию, каяться, платить репарации, отдавать земли и всегда сидеть тихо.
Ну а сильная и свободная одновременно - это для русской культуры что-то загадочное, непонятное.
Это что же выходит - мы своим разрешим делать все, что им нравится, а чужих положим головой на капот, с руками, поднятыми к затылку, и чуть что не так - стреляем без предупреждения?
У нас принято - ровно наоборот.
У нас принято применять силу - к своим, а свободу - отдавать чужим.
Быть жестокими дома, но самыми добрыми - в гостях.
Имея силу, мы страдаем, что потеряли свободу, а когда получаем свободу - мечтаем о потерянной силе.
И все-таки.
Вдруг однажды эта машинка самоистязания и саморазрушения поломается, и почувствует русский человек, что он теперь и силен, и свободен?
" – Оно никогда не настанет! – вдруг закричал Пилат таким страшным голосом, что Иешуа отшатнулся".