Почему разнообразные народы и государства, на освобождение, содержание и развитие которых русские потратили много сил, денег и жизней, - Россию не любят?
Либералы, как обычно, начинают рассказывать в ответ слезливые истории о том, как русские всех обижали и угнетали своими кровавыми режимами.
Это - чепуха.
По меркам британского, французского, немецкого, американского и японского империализма Российская Империя и Советский Союз были самыми добрыми следователями на свете.
И, тем не менее, не любят именно нас - куда больше, чем всех остальных.
Чтобы понять, почему это так, нужно посмотреть на то, как женщины относятся к мужчинам.
Кого выбирает женщина - того, кто настойчивее всех за ней ухаживает, или того, кто сам по себе, безотносительно внимания к ней, - увереннее, веселее, смелее, сильнее, социально успешнее всех прочих?
Очевидно, что женщина выберет второй вариант, если он у нее есть.
За своих поклонников замуж выходят в основном "с горя".
Вот из-за этого и не любят Россию.
Выведу формулу:
Люди хотят зависеть не от того, кто сделал им больше добра, а от того, кто сам живет лучше их.
Вспомним 1945 год.
Русские освобождали Восточную Европу огромной - своей, русской - кровью.
Миллионы наших людей легли за все эти Краковы, Будапешты и Берлины.
Но кто пришел в роли освободителей в эти города?
Пришли измученные войной, нищие, из побитых коллективизацией деревень, по-азиатски зависимые от советского начальства люди.
Советская военно-промышленная машина могла сверхконцентрацией усилий и ресурсов добиться фантастических результатов, но - представителем этой машины, ее знаменем, в каком-то смысле, стал человек, которому никакие Краковы и Берлины никогда бы не позавидовали.
Они сами жили богаче и свободнее, чем эти русские.
А с запада пришли американцы.
Богатые, наглые, сверху вниз смотревшие на каких-то там жалких немцев, раздававшие жвачку и шоколадки.
Они ничем особенно не пожертвовали ради освобождения тех, к кому пришли. Больше того, они основательно их, освобождаемых, побомбили.
Но выглядели-то они лучше, чем французы с итальянцами.
Жили-то они сами - намного лучше.
Потому-то их и признали хозяевами в "западной зоне", тогда как русских в "восточной зоне" хозяевами не признали.
"Если ты наш хозяин, то почему ты такой худой и рваный?"
И этот сюжет в русской истории - вечный.
"Российское" государство может - в лучшие моменты своего существования - диктовать свой порядок пространству от Парижа до Аляски.
Но делает оно все это - ценой превращения русского человека в то, на что ни Париж, ни даже Аляска снизу вверх смотреть не будут. Ну, разве что "Средняя Азия" какая-нибудь.
И то же самое происходит сейчас на Украине.
Российская Федерация вложила в киевскую державу, прямо или косвенно, бесконечное количество миллиардов - на них все Нечерноземье можно было бы обустроить на уровне Германии. Держава с удовольствием раскрала эти деньги - и украдет еще столько, сколько дадут сожрать.
Но сами русские люди в результате всего этого стали выглядеть повелителями украинцев, высшими существами? Ничуть. Ну, пенсии чуть повыше - и все.
Зато американцы - ни копейки на Украину не потратившие, "и даже думать не будем о таких глупостях", - дают ей самое главное: зрелище самих себя в качестве королей.
Это и ценится украинцами, да и всеми остальными тоже.
Пустите!
Дайте на красивых людей посмотреть, они в самом Лос-Анджелесе в бассейне у себя на вилле купаются!
Вон они, вон они!
Какие красивые...
А ты чего пришел?
Че те надо-то?
Денег нам принес?
Чтоб мы себе виллу построили, и бассейн там сделали?
Ну, положи вон там.
И уходи.
Уходи, оккупант!
Мы заняты.
У нас важные дела!
Мы на хозяев смотрим.

О, если бы можно было из 1985 года прыгнуть сразу в 1999, прыгнуть, минуя одного трусливого идиота и одного властного алкоголика, от устаревшей колхозно-казарменной державы к нынешней жизни, но - оставив все ценное из 1985 года, и аккуратно отбросив ненужное или невозможное.
Отдать Прибалтику и Западную Украину, эти лишние завоевания Сталина, но сохранить 12 республик, сразу подавляя любые мятежные поползновения.
Дорого продать ГДР, заставив друга Гельмута накормить советский народ.
Создать частные магазины, рестораны, фермы и фабрики, но не выпускать из цепких государственных рук все остальное.
Разрешить ходить в церковь, эмигрировать в Израиль и читать Мандельштама, но бить по рукам за попытки влезть в политику.
Не враждовать истерически, и не дружить романтически, а холодно сотрудничать с Западом, когда есть важные дела - как Китай или Иран.
Упразднить советскую идеологию по сути, но не отменять ее формально, а мягко и медленно трансформировать: Бухарин, знаете ли, смена вех, Грамши, теология освобождения, "вызовы третьего тысячелетия", в общем, было бы о чем сказать на 35-м съезде КПСС так, что и приличия соблюдены, и никто никому не мешает своей диалектической материализмой.
Позволить эффективному менеджеру обогащаться, но в стиле нэпмана, а не барона-разбойника - то есть строго в рамках и под контролем
А чтобы было кому контролировать - оставить в неприкосновенности социальную иерархию, вопросы престижа, почета, статуса. Партия, армия, производство, даже интеллигенция - важнее, чем нэпман. Нэпман - так, сбоку, мы его терпим для пользы дела.
И ничего, главное, не разрушать без острой надобности.
Есть что-то ценное в СССР? - физики-математики, фильмы-мультфильмы, ракеты-балеты, сто тысяч НИИ и специалистов по охране леса и выращиванию опоссума в сложных таежных условиях, - значит, никого не увольнять и не закрывать, сколько есть денег и сил, никого не отдавать на съедение гайдарам и не заставлять уходить в брокеры, дилеры и дистрибьютеры.
Великая страна - это сложная страна, а сложной стране - нужны все.
Но только некому, некому было прыгнуть из 1985 года в 1999, изменив, но сохранив СССР.
Не было таких людей, таких условных, воображаемых андроповопримаковых, и не было того горького знания, что есть сейчас.
Поэтому и ползаем до сих пор на руинах.
И, кстати, рискуем весь этот путь повторить.

Круче московских только брюссельские

Антироссийская ориентация Молдовы не оправдывает себя в первом же кафе Кишинева. «Коммуналка» оформлена исключительно пророссийски. Как бы потертые стульчики, книжные шкафчики, как бы советское меню, салат оливье, водочка с селедочкой, все такое. Больше всего трогает папочка со счетом, снабженная надписью «Личное дело №». Молодежь шутки не понимает, а старики умиляются. Гостей встречает колоритный персонаж в тельняшке с лицом спившегося интеллигента — классический коммунальный тип.

— Вы не местная? — проницательно интересуется вежливый метрдотель и понимающе кивает. — Выборы, да, понятно.

— Вы за кого?

— Мы-то за Россию, — вступает персонаж в тельняшке, — да кто нас спросит?

— А Майдана не боитесь?

— Боимся, — вздыхает тельняшка, поворачиваясь к вежливому, — вот и дожили мы…

До чего дожили, тельняшка не договаривает.

За европейскую интеграцию в Молдове еще в 2008 году выступало 70% населения страны. Теперь — почти в два раза меньше. Даже западные, весьма ангажированные опросы общественного мнения упрямо показывают одно и то же — в Таможенный союз хочет подавляющее большинство граждан. Чем больше распространяется по стране западное влияние, тем больше процент выбирающих Россию.

Но обо всем по порядку. Что такое современная Молдова и как она дошла до жизни такой?

Получив в перестроечном угаре государственность, страна тут же впала в гражданский инфантилизм, через который прошли все постсоветские территории, не исключая самой России. Начали, естественно, с идеи румынизации и европеизации. Еще в конце 1980-х годов образовалась организация «Народный фронт» с весьма экстремистскими взглядами на народное будущее, в котором Молдове с Россией делать было нечего. Впрочем, проекты «Народного фронта» проваливались один за другим. Закон о запрете русского языка немедленно породил войну и поставил ребром проблему Приднестровья. Диалог с Россией осложнился на многие десятилетия вперед. Дальше — больше.

— В этот момент сюда, конечно, пришли добрые люди с Запада и сказали: «Ребята, у вас все будет хорошо, если вы будете нас слушаться», — с улыбкой рассказывает глава представительства ТАСС в Молдове Валерий Демидецкий. — Первым, что они предложили, стала программа раздачи земли под названием «Памынт». По-румынски это означает «земля». Люди растащили по домам трактора, по кирпичику фермы и комплексы, поделили сады и виноградники. Оказалось, что без соответствующих технологий молдавская сельхозпродукция совершенно неконкурентоспособна на Западе. Сельское хозяйство Молдовы, которое в бывшем СССР было одним из самых передовых, за несколько лет рухнуло. Очень скоро эту программу окрестили «Мормынт». Это по-молдавски означает «кладбище».

Та же участь постигла и промышленность, построенную в советские времена госплана и госсзаказа. Ни молдавские телевизоры, ни радиоэлектроника, ни компьютеры, ни серьезная оборонка больше никому не были нужны. Заводы тоже встали. Остатки поделили несколько предприимчивых людей, которые очень скоро стали местными олигархами.

— Однако нашлось несколько предприимчивых людей, которые поделили между собой остатки производящего сектора экономики, сервисы и так далее. Их в Молдове буквально двое-трое, — бодро повествует веселый Валерий. — Еще несколько тысяч хорошо устроились и работают в их командах. Еще полмиллиона работают в сервисе и обслуживающих структурах. Больше половины населения девать некуда. Что они сделали? Правильно, уехали. Куда? Большинство в Россию, остальные в Италию, Грецию, Испанию и другие страны — кто куда.

Молдова — самая бедная страна Европы. Она давно уже держит за собой первое место по одному важному экономическому показателю — отношению денежных поступлений извне к ВВП. С 1999 по 2006 год гастарбайтеры перечислили в Молдову 3,5 млрд долларов. За рубежом работает треть трудоспособного населения страны. Из них почти миллион — в России. Рейс Кишинев — Москва, на котором я летела, толкучкой, криками и составом пассажиров больше всего напоминал подмосковную электричку. Примерно так же выглядит и рейс Кишинев — Рим. Полтора часа лету, — и вот оно, рабочее место.

— Помните анекдот про ад и рай, который заканчивается советом не путать ПМЖ и туризм? — опять подмигивая, говорит Валерий. — Вот и наши гастарбайтеры могут рассказать о Европе много такого, что любая программа евроинтеграции просто в трубочку свернется.

В начале нулевых народ, наученный горьким опытом, посмотрел направо, потом налево и решил, что надо вернуться назад, в прошлое. На выборах 2001 года с оглушительным перевесом победили коммунисты. Новый президент Владимир Воронин чем-то напоминал Ельцина начала 1990-х годов — крутой мужик с амбициями, пьющий, говорящий медленно, но веско. Увы, повернуть историю вспять не получилось. За 8 лет правления коммунистов в Молдове ничего к лучшему не изменилось. Зато Воронин и его семья обзавелись основательными финансовыми активами.

На выборах в апреле 2009 года он снова победил, набрав 60 парламентских мандатов из 101. Но на этот раз у людей сдали нервы: на площадь перед парламентом Молдовы вышла толпа с лозунгами «Лучше быть мертвым, чем коммунистом!». Начались беспорядки. Толпа ворвалась в здание парламента, сначала украсив его флагом Евросоюза, а потом методично разгромив. Результат — 200 задержанных, несколько десятков избитых и один труп. Воронин во всем обвинил Румынию и ввел визовый режим. Румыния удивилась и обиделась. Оппозиция тоже ушла в полную несознанку. Полмира выступило с нотами протеста. Кто организовал беспорядки, установить так и не удалось.

С этого момента ориентация на Россию в Молдове стала поведением нон-грата. В результате сложных подковерных игр тихо и осторожно к власти пришел альянс «За европейскую интеграцию!». В него вошли три правящие партии: Демократическая партия Молдовы, Либерально-демократическая партия и просто Либеральная. Негласным лидером первой является главный местный олигарх Владимир Плахотнюк, второй — олигарх поменьше, Влад Филат, а третью возглавляет пассионарий Михай Гимпу, который прямым текстом говорит: «Я — румын, я — уонист». В Молдове сложился прекрасный в своем совершенстве олигархат, при котором буквально все сферы экономики и политики контролируются двумя людьми — Владимиром Плахотнюком и Владом Филатом. Политический лозунг «За евроинтеграцию!» стал синонимом тотального экономического грабежа страны.

— Плахотнюк сегодня — это фактически хозяин Молдовы. Под его контролем находится генпрокурор, — менторским тоном диктует мне политолог Богдан Цырдя, внимательно следя, точно ли я конспектирую. — А вы понимаете, что такое генпрокурор? Под ним 6 министерств, в том числе минэкономики. Под ним антимонопольный и антикоррупционный комитеты. Его боится весь бизнес. Все платят дань. Он контролирует 160 госпредприятий республики. Через них выкачивается 1 млрд долларов — половина бюджета страны. Кроме того, Плахотнюк контролирует Национальный банк, через него проходят все финансовые потоки. Он же владеет Координационным советом по телевидению и радиовещанию — то есть от него зависит, будет СМИ иметь лицензию или нет. Понимаете? Он может прикрыть все.

Богдан Цырдя является автором вполне академической книги объемом более 800 страниц, в которой подробнейшим образом расписывается, кто, как, через кого и чем владеет. Изыскания Цырди ни для кого не секрет. Тема коррумпированной власти с угнетающей неизбежностью встает во всех моих разговорах с народом. Таксисты, случайные люди на улицах, официанты в кафе с усталым раздражением повторяют имена — Плахотнюк и Филат, Филат и Плахотнюк. Нравы местных бизнес-элит ждут своего Гомера: здесь должника запросто могут поймать и изнасиловать, устроить ему русскую рулетку с круче-нием барабана, в котором есть один фатальный патрон, а те, у кого с фантазией проблемы, просто убивают конкурентов из-за угла.

— Вы поймите, это только наивные граждане думают, что выбирают между Западом или Востоком. Для элит вопрос звучит гораздо проще — ты с Плахотнюком или нет, — убедительно нависнув над столом, говорит Цырдя.

Как водится, чем меньше выбор реальный, тем богаче он представлен на бумаге. Всего в Молдове зарегистрировано 42 партии, в выборах примут участие 21, не считая нескольких беспартийных выдвиженцев. В воскресенье, 30 ноября, на выборах избиратели получат бюллетень длиной более полуметра. Больше половины зарегистрированных партий в Молдове никто в глаза не видел. Большая часть оставшейся половины — политические фейки, созданные властью для размывания электорального большинства. В партийные списки в основном входят люди, так или иначе зависимые от Плахотнюка и Филата. И коммунист Воронин, и Виктор Шелин, лидер партийного альянса «Выбор Молдовы — Таможенный союз», — оба полностью контролируются олигархатом. Хорошо продуманную предвыборную стратегию власти портят только Игорь Додон, лидер Партии социалистов Республики Молдова, и Ренато Усатый, лидер партии Patria.

— Я за Додона, а за кого еще? — говорит мне очередной таксист. — Надо же что-то делать, достало все. Если так дальше пойдет, стране кирдык.

— Я за Усатого. А за кого еще? Хотя мне уже по барабану. Я все равно в Россию уеду. Вот гражданство получу и уеду, — это еще один таксист.

Я брожу по Кишиневу и ненавязчиво разговариваю с людьми. Таксисты, официанты, случайные встречные. Из моего маленького доморощенного опроса картина складывается примерно такая: из десяти человек пять выбрали Додона, четверо — Ренато и только один — коммунистов. За партии альянса не стоял никто.

Оно и понятно. Ни Додон, ни Усатый не имеют отношения к молдавскому бизнесу. Оба пришли из общественных и партийных кругов. Оба яркие лидеры. Оба появились на партийном горизонте совсем недавно и сразу вырвались вперед в партийном рейтинге. Оба ориентированы на Россию. Оба имеют реальные шансы создать в парламенте антиолигархическую пророссийскую коалицию, которая могла бы хоть как-то влиять на политику страны. И наконец, оба страшно рискуют.

Битва за Москву

Четверг, 27 ноября, 16 часов 15 минут. Апелляционная палата Республики Молдова удовлетворяет требование ЦИК снять с выборов партию Patria. Причина — сомнительное происхождение средств, используемых в предвыборной компании. Немедленно после заседания у здания ЦИК удваивается охрана. «Это чисто политическое решение», — реагирует лидер партии Ренато Усатый. С потерей места в списках депутаты от Patria  лишаются иммунитета. Усатый заявляет о готовящихся арестах. В ночь на 28 ноября он вылетает в Москву.

— Усатого сняли, теперь не знаю, за кого голосовать, — печально говорит очередной таксист.

Впрочем, как выясняется, для него эти выборы в Молдове последние. Он тоже уезжает в Россию на ПМЖ.

— Мы молодые партии, — с трагическим пафосом говорит Богдан Цырдя. — Наше влияние ограничено. Нас убивают, и вместе с нами убивают русский мир и евразийскую ориентацию. Народ в большинстве своем за Таможенный союз, но его никто не спрашивает.

— И что будет дальше?

— Дальше? — Цырдя хищно смеется. — У нас банковский сектор почти полностью декапитализирован. Наличность выведена за рубеж. В марте может рухнуть банковская система. У нас есть Гагаузия, где почти 100% пророссийски настроенного населения. Там будут постоянные беспорядки. А мы будем просто сидеть и ждать, когда мимо проплывет труп врага.  

Пятница, 28 ноября. Вечером в центре Кишинева проходит концерт российских звезд: Киркорова, Баскова, Галкина. Концерт организован Демократической партией Молдовы, участницей правящего альянса. Лидером ДПМ является олигарх Плахотнюк. В городе ходят слухи, что концерт обошелся ему в сумму, превышающую расходы на всю избирательную компанию. «Демократы — люди, которым можно верить, — заявляет со сцены Киркоров. — Они хотят и могут сделать много хорошего для вас и ваших семей. Мы вместе с партией, которая защищает семьи и уважает семейные ценности».

— Вы из России? Я сейчас не вижу России! Зачем вы хотите со мной говорить? —стремительно врываясь в кабинет, на лету рубит Александр Петков, третий человек в партии Patria.

— Я сейчас готов быть самым большим антироссийским политиком! — почти кричит он. — Вы слышали, что там творят эти кремлевские артисты? Если Россия сама себя не уважает, почему простые люди здесь должны ее уважать? Плахотнюк откровенно поддерживается российскими силами. У него в России активы. У него дом на Рублевке. Значит, Россия откровенно поддерживает бандитов?

— Разве вы не чувствуете никакой поддержки из Москвы?

— Совершенно никакой. Нас тут все клеймят как российскую пятую колонну, при этом с нами-то как раз в Кремле вообще никто не общается. А вот эти кремлевские шуты приезжают сюда и поддерживают коррумпированную власть. Значит, Макаревича вы там поливаете грязью, а здесь мы должны любить какого-то Киркорова? Россия — великая держава. И она должна вести себя достойно.

— Насколько велика возможность Майдана в Молдове?

— Те, кто находится у власти, готовы его спровоцировать. Они готовы пойти на все. Но рано или поздно общество все поймет, и общественный гнев выведет на улицы людей и политиков. Если мы попадем в парламент, мы нарушим сегодняшнюю конфигурацию власти. С нами нельзя будет договориться. Люди идут за теми, кто борется. Люди не идут за теми, кто склоняет голову. И Россия должна это тоже понимать.

— Вы думаете, что ситуация в Молдове — это результат недальновидной политики России? А как было бы по уму? 

— Я думаю, что России следовало бы вести себя так, как это было в Петровскую эпоху. Я имею в виду ту величественность, которая определяется передовым мышлением и уважением к ценностям. Сегодня я этого не вижу. Я вижу каких-то местных русских, которые разводят Россию на деньги. Вижу российские организации, которые на самом деле работают против России. Я не вижу реальных инструментов российского влияния. Не вижу. Но я верю в Россию. В сильную и великую Россию. Тютчев, конечно, сказал, что умом Россию не понять, но — мы пытаемся понять.

Попытку понять Россию умом я предпринимаю в русском посольстве. Юная девушка из пресс-службы взволнованно выслушивает мои занудные вопросы. За последние 3–4 года в Молдове закрылось 257 русских школ из-за их неэффективности. Почему Россия не поддержала ни одну? Румыния предлагает молдавским ребятам 5500 мест в своих университетах, а Россия только 400. Почему? В молдавских школах проходят не историю Молдовы и не историю России, а историю Румынии. Выросло поколение, которое не знает, кто выиграл Великую Отечественную войну. Почему Россия молчит?

— Это кто вам сказал? — изумленно спрашивает девушка и дает телефоны руководителя Россотрудничества.

Валентин Рыбицкий — мягкий человек с простодушным и застенчивым лицом, бывший комсомольский работник. Когда-то в конце 1980-х годов он сказал молодым мальчикам с хищными глазами: «Комсомол не продает», и ушел с руководящей работы. Комсомольскую собственность делили без него. Потом долго мыкался в дикие 1990-е с романтическими проектами, что-то писал, доказывал, наконец, махнул рукой и стал как все — выживать. В конце нулевых случайно оказался в Россотрудничестве и отправился поднимать российское влияние в Молдову. Сейчас Валентин Евгеньевич счастлив. Он развозит по молдавским школам книжки про Россию, показывает кино и испытывает трогательную гордость, когда молдавские мальчишки орут в кинозалах звонкое «Ура! Наши!», глядя, как советские войска отбрасывают фашистов за Дунай.

— Я сам многого не понимаю, — разводит руками Рыбицкий, — так много было упущено. Все 1990-е годы Россия здесь вообще не присутствовала. Почему? Не знаю. А Запад присутствовал всегда. Деньги вбухиваются огромные. Но откаты при их распределении доходят до 80% — даже посол американский ругается. Наше представительство при посольстве появилось только 5 лет назад. Средств очень мало, а интерес к России  огромный. Мы стараемся, как можем. Вот придумали программу «Светлый автобус», ездим по школам с книгами и фильмами. Работаем без выходных и все равно не успеваем. Видите, у меня на столе 100 заявок, на которые пока не удалось откликнуться.

Долго и с тихой страстью перечисляет Рыбицкий фестивали, круглые столы, гастроли, конкурсы и олимпиады, которые он организовал. Их много, но, как считает Рыбицкий, на самом деле этого очень мало.

День тишины

В Кишиневе холодно. Сегодня с утра похороны. Вся пророссийская элита пошла провожать в последний путь мать Дмитрия Чубашенко. На улицах пусто и напряженно. Осторожные кишиневцы, напуганные собственным правительством, перегнали машины с улиц во внутренние дворы. Мало ли что — на бога надейся, а верблюда привязывай. Холодно, мрачно.

— Что будет, спрашиваете? — подмигивает мне Валерий Демидецкий, которого я пытаю вопросами о российской стратегии в Молдове, хотя по идее это он должен пытать ими меня. — Знаете, как говорят? В Кремле много башен. Если на одной пробило полночь, не спеши переводить часы. Посмотри, что показывают другие башни.

— Давайте не будем загадками говорить, — возмущаюсь я.

— Давайте, — покладисто соглашается Демидецкий. — Объясняю. Что такое Молдова? Маленькая страна, которая ничего не решает. А когда большие ребята решают свои большие вопросы, маленькие должны сидеть тихо и не высовываться. Правильно?

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что сейчас Молдове важнее всего, чтобы на ее территории не столкнулись две противоборствующие силы, как получилось на Украине. Нельзя разрушать государство, пусть даже самое плохое. Важно, чтобы был один человек, который контролирует ситуацию и с которым можно разговаривать. Плахотнюк молодец. Человек, не занимая ни одной официальной должности, имея всего 12 мандатов в парламенте, держит в кулаке всю страну. Наверное, он не дурак. У него башка есть — значит, с ним можно договариваться.

— Но он же против России, как с ним можно договориться?

— Это неважно. А важно то, что проще договориться с одним, чем с тремя. Вы уверены, что России нужна пророссийская ориентация такой страны, как Молдова? Ведь что это означает на практике? Это означает, что в приемной у Путина будет сидеть молдавский президент с протянутой рукой: «Дядя, дай денег». А если ты не пророссийский, с тобой можно жестко торговаться. Влиять через тебя на западных партнеров. Решать с ними дела совсем другого масштаба. Правильно?

— А как же влияние на постсоветском пространстве?

— У Лаврова есть большая папочка, где все проблемы пронумерованы. Наша у него записана под номером 121. Единственное, что он может нам сказать: «Подождите. Когда мы решим все предыдущие 120 проблем, тогда займемся вами». Надо сидеть и ждать. И не высовываться. Самое главное сейчас — не допустить Майдан. Не сталкивать две силы, не подставляться. Пересидеть и переждать. И местная власть совершенно права, когда просит народ проголосовать правильно. Как только здесь появится угроза пророссийской коалиции, Запад устроит вторую Украину. Весь арсенал у него для этого есть, только скомандуй. А Молдове это надо?

— Вы хотите сказать, что Москве неважно, будет ли Молдова пророссийской или прозападной?

— Москва слезам не верит. Хочет Молдова в ЕС? Пусть попробует. Взрослая девушка, пусть решает сама. Все должно дойти само, без лишних уговоров. А как дойдет? Через ноги. Вот народ набегается, сядет, подумает и сделает выбор. А Россия в это время должна думать о том, как увеличить свою собственную привлекательность. У России тоже масса проблем.

— Вы уверены, что именно так думают в Кремле?

— Нет. Не уверен, — подмигивает Демидецкий, — но… Человек странное существо. А в Кремле много башен.

1 декабря. Подсчет голосов завершен. Первое место неожиданно для всех заняла пророссийская Партия социалистов во главе с Игорем Додоном — она получила 21% голосов. На втором месте (17%) — коммунисты. Остальные 54 мандата достанутся так называемым проевропейским политикам, которые, скорее всего, договорятся о коалиции. Страна сделала единственно правильный выбор — лучшее из зол. Следующие четыре года молдаване будут жить так же, как и предыдущие. Бедно, но спокойно.