Экс-участник «Агаты Кристи» Глеб Самойлов, ныне выступающий с группой The Matrixx, в интервью АиФ.ru рассказал о том, почему подал в суд на родного брата Вадима, и что явилось причиной их непростых отношений, а также, почему не отмечает праздники, какие свои достижения считает главными, когда бывает счастлив и что его привлекает в музыке композитора Алексея Рыбникова.

Владимир Полупанов, АиФ.ru: — На ваших афишах сегодня написано «Глеб Самойлов и группа The Matrixx». Означает ли раздельное написание, что The Matrixx — всего лишь аккомпанирующий тебе состав?

Глеб Самойлов: — Это нормальный коммерческий ход, когда на афише фигурирует имя какой-то известной фигуры и название группы.

— В этом году группе The Matrixx исполнятся 10 лет. По этому поводу 10 апреля должен был состояться юбилейный концерт в ДК им. Горбунова. Но, видимо, он, как и все массовые мероприяти,я отменяется. Будете ли вы как-то еще отмечать юбилей?

— Весь этот год, так или иначе, посвящён тому, что нам 10 лет.

— Как ты вообще относишься к юбилейным мероприятиям и празднованию круглых дат?

— Точно также как к награждению премией в пенсионерской номинации «За вклад в развитие музыки» группам, которые уже давно перестали существовать.

— Есть праздники, которые ты отмечаешь?

— Нет таких. Ни религиозных, ни светских. В детстве Новый год праздновал. А сейчас ничего не отмечаю.

— В Краснодаре не так давно вы выступали в сопровождении симфонического оркестра. С чем это связано? С тем, что и рамки группы The Matrixx стали тебе тесны?

— Мы один раз попробовали. Но это был не самый удачный опыт. Заказчик изначально хотел, чтобы это были только песни «Агаты Кристи». И я подумал, а почему бы и нет. Если бы не я, то это бы сделала противоположная сторона (брат Вадим Самойлов — ред.). Поэтому согласился. И подошел к этому делу со всей ответственностью. Приезжал на дом к нашему оркестровщику, и мы вместе расписывали партитуры, хотя я не очень в этом деле силен. Постепенно мы расширили программу, добавили туда песни The Matrixx.

— Ты говорил, что один из твоих любимых композиторов Алексей Рыбников. Он, правда, прекрасный мелодист. Были ли у тебя попытки ему подражать?

— Были попытки не подражать, а, скорее, передать похожее настроение, эмоции, которые есть в музыке Рыбникова.

— Как ты вообще относишься к музыке так называемых «советских композиторов»?

— Поскольку я все-таки полгода учился в Свердловском музыкальном училище с древней историей, откуда вышли почти все свердловские ВИА (в том числе там учился создатель «Песняров» Владимир Мулявин). В училище был культ западного эстрадно-джазового исполнения. Я думаю, что советские эстрадники так или иначе все равно опирались на западную музыкальную культуру.

— В 2015 году отвечая на вопрос, что из наследия Агаты Кристи продолжаешь петь, ты ответил: «Ковер-вертолет» и «Опиум». Почему именно эти песни?

— Началось все с того, что меня уговорили дать ответный ход (на юбилейный концерт «Агаты Кристи», который сделал старший брат Глеба Вадим — Ред.). Свою программу я назвал «Темная сторона». Я взял именно те песни, где полностью мои стихи и мои чувства, и сделал их по-своему. Получились совсем другие произведения. Я спел их не так, как исполнял эти песни Вадик. Случайно как-то оказался на записи одной телепрограммы, и услышал, как Вадик поет «Серое небо». Ну... это невозможно было слушать.

Поэтому я перепел некоторые песни и осознал, что они зажили именно той жизнью, которую я хотел дать им изначально до того, как они были реализованы в «Агате Кристи».

— Тебя тошнит от воспоминаний о том времени, когда ты был в «Агате Кристе», вы были безумно популярны?

— Я не думаю на эту тему, честное слово. Других проблем сейчас хватает. Поэтому живу тем, что у меня сейчас.

— Какие свои песни, написанные за последние 10 лет, ты считаешь главными достижениями?

— Я не песни отдельные считаю достижениями, а то, что, пусть и с опозданием, но воплотил свою детскую мечту — создал свою группу. У меня всегда было желание иметь свою группу. Когда мы еще писали альбом «Декаданс», я записал свой первый сольный альбом, который по содержанию и форме похож на то, чем я сейчас, помимо The Matrixx. Это некое музыкальное действие, связанное одним персонажем. У меня есть страничка в Фэйсбуке, куда я это все выкладываю. При желании можно найти и послушать.

— С некоторых пор деньги на запись своих альбомов вы собираете с помощью краудфантинга. Фанаты по-прежнему охотно жертвуют вам деньги?

— Они нам очень помогают. Сегодня звукозаписывающие компании не вкладывают средства в запись альбомов групп, которые не на пике популярности.

— Почему ты запрещаешь петь свои пени брату Вадиму? Какие у вас сегодня отношения?

— Никаких. У каждого из нас своя правда. Вадик может свою историю рассказать, я свою. Есть мое видеобращение в Ютьюбе, где все очень подробно рассказано. Если коротко, то Вадик уговорил меня дать совместный концерт. Сказал, что ему очень нужны деньги, не могу ли войти в его положение. Предоплата составляла 5 млн рублей. Было сказано, что это малая часть того, что мы заработаем. Вадик позвонил мне и спросил: «Тебе сейчас очень нужны 4 млн? Могу я их взять? Отдам после концерта». Я ответил: «Сейчас не очень нуждаюсь в деньгах, можешь пока взять. Отдашь, когда будет возможность». Проходит питерский концерт, после которого я не получаю гонорар. Проходит концерт в Москве, и я тоже не получаю никаких денег. Три месяца Вадик молчит. Я пишу ему смски. Как я понял, он не собирался изначально отдавать мне деньги и долго меня игнорировал.

Лишь после того, как я стал угрожать ему, что сделаю эту историю публичной, Вадик и его директор решили подписать со мной соглашение, в котором все мои финансовые претензии были признаны справедливыми. Была указана конкретная сумма, которую мне должен Вадим Рудольфович Самойлов, с указанием сроков — как и сколько он будет отдавать. Сроки не соблюдались. Суммы, которые мне передавались, были не те, что были указаны в документах. Вместо 500 тысяч ежемесячно — 250, потом через месяц ещё 100 тыс. и т.д. Потом Вадик стал нести в интервью какую-то чушь про меня, называл меня неадекватным. Утверждал, что деньги мне были выплачены. Но я их пропил. В общем, втаптывал в грязь мою репутацию долгое время. Также устроил травлю моей жены в интернете. Потом я узнал, что он поет на политически ангажированных мероприятиях песни, к авторству которых не имеет отношения.

Поэтому сначала я запретил ему исполнять эти песни. Причем тут мои песни? А потом уже подал иск в суд, чтобы отсудить деньги. Два раза суд выносил решение, что Вадик обязан выплатить мне деньги. В третий раз я суд прошел, поэтому даже не знаю, чем все закончилось. Не интересовался. Как сказал мне адвокат, все было так подстроено, что якобы Вадик на момент вынесения предыдущего приговора был нищим. И ему нечем отдавать мне долг. Во такие хитросплетения.

— Помню, вы с Вадиком рассказывали мне о том, как ваши безумные фанатки ездили за вами по всей стране и даже ночевали в трансформаторных будках. Время таких фанаток ушло?

— Почему же ушло? Они и сейчас есть. После выхода альбома The Matrixx «Здравствуй» количество молодых фанаток увеличилось в разы.

— Что тебе нравится из новой музыки?

— На протяжении всей свои жизни я что-то узнаю уже постфактум. Могу наткнуться на артиста, который когда-то гремел, а я его не слышал. Но каких-то ярких новых открытий, от которых бы сносило голову, не припомню за последнее время.

— Ты сказал, что с Ильей Кормильцевым вас свело то, что вы «оба искали людей, которыми движет нечто большее, чем просто потребность выжить». Таких людей становится больше или меньше?

— Мои отчаянные поиски таких людей начались в начале нулевых. И я их тогда находил в газете «Завтра» — леворадикалов, праворадикалов. На одной странице газеты могла быть напечатана статья Солженицына, на другой полосе материал его яростного оппонента. Газета «Завтра» пыталась стать объективным зеркалом русской оппозиции. У нас был костяк: сын Александра Проханова Андрей Фефелов, который сейчас занимает пост главного редактора газеты «Завтра», актер Андрей Смирнов, Илья Кормильцев. Кстати, недавно мы встречались с Андреем Фефиловым, навестили вдову писателя Юрия Мамлеева. Немногие даже знают, что был такой писатель, написавший самый страшный роман на русском языке «Шатуны».

Потом наши дороги с частью этих людей разошлись. Начались метаморфозы с тем человеком, из-за которого я в свое время оказался на митинге оппозиции на Проспекте Сахарова. Политика нас развела, но дружить мы не перестали.

А Илья Кольмильцев занимал такую же позицию, как и я — надо оставаться самим собой, не быть ангажированным кем-то, не вставать под чьи-то знамена. Издательство «Ультра. Культура», главным редактором которого был Илья, печатало всё, что хоть как-то было связано с вызовом этому миру.

— Редко вижу фото, где бы ты улыбался. С чем это связано?

— Я такой человек. Но смеюсь я чаще, чем улыбаюсь. А вообще, я по жизни спокойный.

— Что делает тебя счастливым? И как часто ты сегодня бываешь счастлив?

— Счастливым я бываю тогда, когда понимаю, что еще способен сам себя удивлять. Такое бывает. Но не часто.