Управление страхом: как Россия становится «токсичной» для Запада

Массовая высылка российских дипломатов не столько ответ Запада на «дело Скрипаля», сколько проявление накопившегося раздражения и страха перед трудно прогнозируемой для него внешней политикой России в последние годы

В связи с отравлением экс-сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери между Россией и Западом разворачивается беспрецедентная дипломатическая битва, которая стала новым симптомом продолжающегося геополитического кризиса и связанной с ним реакции мирового сообщества на «российскую угрозу». Массовой высылкой дипломатов дело вряд ли ограничится. Обсуждаемые сейчас в западных странах возможные меры сдерживания России включают ограничение работы RT и Sputnik, укрепление институтов коллективной безопасности в рамках НАТО, разработку ответных или превентивных кибератак, усиление контроля над капиталами российского происхождения, более тщательную слежку за российскими олигархами и чиновниками, имеющими в европейских странах и США активы и часто семьи. Это не холодная война с ее рациональными и очень прагматичными концепциями, долгосрочными стратегиями, выдающимися дипломатами с двух фронтов. Нынешняя ситуация — следствие растущей «токсичности» России в понимании западного международного сообщества.

«Токсичность» — это уже далеко не вопрос репутации. И это уже совсем не вопрос доверия. Это проблема смертельной угрозы, с которой теперь все чаще ассоциируется политика Москвы. Причем угрозы, природу и характеристики которой на Западе не понимает почти никто, но зато там слишком хорошо ощущают собственную политическую, институциональную и даже оборонную уязвимость перед посткрымской Россией.

Важно подчеркнуть, что речь совершенно не идет о сознательной, стратегически выверенной долгосрочной политике России по устрашению западных «партнеров», как ласково любит называть президент Путин страны Западной Европы и США. «Токсичность» оказывается своего рода побочным продуктом той внешней политики, которую вела Россия последние четыре года и особенно после 2017 года, после окончательной утраты надежды на «большую сделку» с Трампом и комфортное сосуществование с западной «цивилизованной» средой.

Геополитическая «токсичность» (в данном случае это слово не должно восприниматься как оценка действий самой России, речь идет о восприятии страны западными элитами, имеющими, безусловно, на то свои веские основания) в отличие от опасности СССР отражается вовсе не в стремлении Кремля планомерно выстраивать конфронтационную политику в отношении заранее детерминированных врагов. Геополитическая «токсичность» — это видимая утрата полноценного стратегического контроля над ситуациями, созданными в условиях хаотизации конфликтов и не являющимися исходными желаемыми целями. В 2014 году, потеряв в очередной раз Украину, Россия забирает с собой Крым исходя «от противного» — страха потерять военную базу на Черноморском флоте. Спустя несколько месяцев Путин упускает инициативу в донбасском конфликте, что делать с которым, кажется, сегодня уже не знает никто. Хаотизация стала причиной и размывания геополитической ответственности за территорию, с которой в итоге ракетой «земля — воздух» уничтожается гражданский самолет.

Череда стратегически слабых, но тактически сильных решений продолжается и в Сирии: начав военную кампанию, Путин попытался навязать Западу создание антиигиловской коалиции и одновременно, по некоторым данным, уговаривал Башара Асада уйти. Но спустя 2,5 года Асад кажется несменяемым как никогда, а разногласия России и Запада — все более непреодолимыми. «Принуждение» к сотрудничеству сменяется в 2016 году попыткой сыграть на территории «противника», подключившись как минимум на уровне официальной российской пропаганды к президентской кампании в США: против Хиллари Клинтон, но в итоге за Дональда Трампа. Однако его победа не только не вывела отношения из кризиса, но стала фактором их сворачивания, захлопывания всех возможных окон возможностей, о которых так много писалось в первые месяцы 2017 года.

Наконец, отравление Сергея Скрипаля и его дочери — символический аккорд ползучей «токсикации» всего «российского» на Западе. Мало кто обращает сегодня внимание на то, что западные лидеры обвиняют не столько самого Путина (хотя и есть отдельные эмоциональные заявления), речь идет о возложении на Москву более масштабной политической ответственности за саму возможность использования за пределами России изобретенного в СССР нервно-паралитического вещества и отсутствие малейших усилий Москвы признать критичность ситуации с его попаданием на территорию другого государства.

В этом контексте Запад сталкивается с трудно прогнозируемой для него​, не всегда логичной, тактически жесткой, но стратегически тупиковой линией Кремля на мировой арене, что делает ее в понимании западных элит перманентным фактором угроз, исходящих от множества потенциальных, трудно отслеживаемых источников. В отличие от советского периода сейчас нет идеологического противостояния (хотя его элементы и проявляются время от времени в противопоставлении «загнивающей» западной цивилизации и российских «традиционных ценностей», но масштаб идеологичности по сравнению с Советским Союзом невелик). В отличие от советского периода вся внешняя прокремлевская активность носит полицентричный, часто конкурентный и даже противоречащий друг другу характер, где, с одной стороны, есть нередко соперничающие между собой силовики, а с другой — некие сети неформальных спецпредставителей Кремля, которые могут выполнять деликатные поручения, например структуры «кремлевского повара» Евгения Пригожина, но не только.

Такая многоэтажность и сложность российского влияния, подразумевающего сплетение «чекистов», дипломатов, журналистов, олигархов, чиновников и криминала, ставит Запад буквально в тупик, лишая возможности системного логичного ответа на те угрозы, которые ему кажутся серьезными. Высылка дипломатов в этом контексте — вовсе не начало дипломатической войны, а лишь общий симптом нехватки понятных рычагов и механизмов управления этой угрозой. А из этого лишь следует, что действия Запада в отношении России будут выстраиваться не в ответ на конкретные российские вызовы, а перманентно как ответ на растущее чувство уязвимости, где каждая новая проблема, вроде отравления экс-шпиона, будет становиться лишь поводом для проявления политики сдерживания России, но никак не истинной причиной этой политики.

Именно поэтому высылку дипломатов следует понимать не столько как ответ на события в Солсбери, а как проявление накопившегося раздражения и опасений, связанных с Россией посткрымского периода. Высылка дипломатов — только начало более глубокого процесса канализации Западом внешнего влияния России и ответной самоизоляции страны. И о советском прошлом наблюдатели начнут вспоминать уже не только в контексте практики геополитического противостояния и новой холодной войны, но и в контексте внутреннего преобразования самого режима.

Ученые-климатологи делают неутешительные прогнозы для всех любителей кофе — через четверть века плантации этого растения значительно сократятся, а к 2080 году из-за глобального потепления он может вовсе исчезнуть. Жителям планеты нужно либо резко нарастить борьбу с глобальным потеплением, либо сосредоточиться на поиске альтернативы. «Лента.ру» разбиралась, чего ждать любителям бодрящего напитка.

Вместо чая

В России традиционно пили чай. Причем, вопреки сложившемуся мнению, начали это делать задолго до воцарения Петра I. А за последние двести лет привычка неспешных чаепитий окончательно и прочно укоренилась в русской культуре. Но в новом тысячелетии у чая появился серьезный конкурент, активно вытесняющий травяной напиток с кухонь и из заведений общепита — кофе.

Конечно, Россия в этом плане сильно отстает от таких стран, как Финляндия, Швеция, Норвегия, Австрия, Швейцария или Германия. Именно они занимают первые строчки по потреблению кофе на душу населения. Для сравнения: на каждого финна приходится по 12,5 килограмма кофе в год, россиянина — менее двух. Но спрос на бодрящий напиток в нашей стране быстро растет. Согласно данным таможенной статистики, за семь месяцев прошлого года импорт в Россию зеленых кофейных зерен сорта робуста вырос на треть, более популярной арабики — на 66 процентов, больше стали ввозить также обжаренного кофе обоих видов.

По словам руководителя ассоциации «Росчайкофе» Рамаза Чантурия, за последние 13 лет потребление кофе (включая натуральный, растворимый и сублимированный) в России взлетело на 85 процентов, достигнув 153 тысяч тонн готовой продукции в год. Рост рынка в денежном выражении с 2000 года составил 480 процентов, до 3,6 миллиарда долларов. Россияне, по его словам, не только стали пить больше кофе, но и переходят на более дорогие сорта — этим и объясняется существенный прирост в долларовом выражении.

«Когда-то самый популярный вид кофе в России — растворимый — постепенно уступает жареному и молотому, хотя и сохраняет за собой значимый кусок рынка», — отмечает он. Наблюдаемый в последние годы рост объемов потребления кофе в нашей стране связан с тем, что популярность набирает как раз кофе молотый и в зернах. По прогнозам «Росчайкофе», в ближайшие годы растворимый кофе продолжит сдавать позиции. Впрочем, данные Nielsen говорят о том, что его доля все еще велика — около 72 процентов, зерновой и молотый занимают чуть менее 28. На так называемые кофейные напитки (с пониженным содержанием кофе и повышенным ячменя, цикория и других заменителей) приходится всего 0,1 процента.

Растущая популярность этого напитка объясняется распространением в России кофеен и активным развитием кофейной культуры, вследствие чего становится больше обжарочных предприятий. Все чаще друзей и деловых партнеров зовут не на чай, а на чашку кофе.

Конец эпохи

Популярность бодрящего напитка растет не только в России, но и по всему миру, особенно в азиатских странах. Ежегодно в мире выпивается более двух миллиардов чашек кофе, и их число ежегодно увеличивается примерно на пять процентов. Бодрящие ягоды завоевали все континенты и обрели целую армию поклонников еще в ХХ веке. Именно тогда на него обратили внимание крупные промышленные конгломераты, а обработка, фасовка и дистрибуция кофе приобрели небывалый до того размах. В результате он занял достойное место среди самых популярных в мире напитков — чая, вина и молока.

Роль современных кофеен значительно изменилась. Люди приходят сюда не только для того, чтобы получить дозу кофеина — ключевого ингредиента напитка, — но и для эстетического наслаждения. Сегодня покупателям предлагают разные продукты с использованием кофейных зерен, включая популярные американо, эспрессо, капучино и латте. Потребители в новый век требуют особых изысков, новых подходов к маркетингу. И производители идут им навстречу. Именно так зарождалась новая философия потребления кофе и особая профессия — бариста (специалист по приготовлению кофе), когда-то бывший просто барменом и оператором кофе-машины.

Однако ученые предсказывают постепенный закат кофейной эры, связанный с изменениями климата. В частности, неутешительные прогнозы http://fairtrade.com.au/~/media/fairtrade%20australasia/files/resources%20for%20pages%20-%20reports%20standards%20and%20policies/tci_a_brewing_storm_final_24082016_web.pdf
делают в австралийском Институте климата (The Climate Institute): к 2050 году площади кофейных полей сократятся вдвое, а еще через 30 лет исчезнут полностью. Дело в том, что кофейным деревьям нужны практически идеальные условия для развития — они растут на высоте от полутора до двух тысяч метров над уровнем моря, при определенной температуре (15-25 градусов) и влажности. Глобальное потепление смещает благоприятные условия для произрастания кофе все выше в горы, а вредители и грибки начинают бурно развиваться, уничтожая плантации. Так, 2012-2013 годах фермеры Центральной Америки потеряли половину урожая, Гватемалы — 85 процентов. Суммарный ущерб для экономики региона составил около полмиллиарда долларов. Негативное влияние на плантации оказывают также эрозия почвы, оползни и снижение уровня грунтовых вод. Все это создает условия для полного исчезновения кофе в обозримом будущем.

В докладе The Climate Institute подчеркивается, что постепенное вымирание кофейных деревьев наносит серьезный ущерб сельхозпроизводителям по всему миру, лишая миллионов долларов. Особенно болезненно ударит кризис по мелким фермерам, зачастую не имеющим другого источника дохода. Именно они являются основными производителями кофейных зерен. Если апокалиптические прогнозы ученых сбудутся, то 20-25 миллионов человек в Бразилии, Колумбии, Индонезии, Вьетнаме, Эфиопии, Никарагуа, Гватемале и десятков других стран могут остаться без средств к существованию. Не говоря уже о том, что бюджеты некоторых бедных африканских стран зависят от экспорта этого продукта не меньше, чем Россия или Саудовская Аравия от углеводородов.

Кофе без кофе

Нужно отметить, что кофейный рынок очень капризный и всегда чутко реагирует на любые даже самые незначительные изменения. Кофейные зерна, наряду с нефтью и золотом, являются так называемым commodities — основным биржевым товаром. Летом прошлого года на фоне продолжительной засухи на основных территориях произрастания кофейных деревьев в Южной Америке и Индии спекулянты резко взвинтили цены, опасаясь дефицита. В результате лишь за один день 10 августа кофе на Нью-Йоркской бирже подорожал почти на четверть.

На практике тотальное вымирание кофейных плантаций будет означать, что уже к 2050 году бодрящий напиток либо станет непомерно дорогим, либо сильно потеряет в качестве. В финской кофейной компании Paulig, работающей с 1876 года, попытались создать кофе без использования кофейных зерен. Для этого специалисты использовали солод, сушеный инжир, чай пуэр и порошок из плодов рожкового дерева, создав «Бленд 2080. Кофе без кофе». К сожалению, старания технологов воссоздать более 800 ароматических соединений, которые присутствуют в настоящем кофе, полностью провалились — в нем отчетливо ощущается лишь вкус жженого дерева. «Я много разговаривала с фермерами, выращивающими кофе, и почти все ощущают негативные изменения климата. Причем большинство из них — жители беднейших стран, доходы которых сильно зависят от кофейного урожая», — рассказала управляющий директор кофейного дивизиона Paulig Group Элиса Маркула.

Ученые советуют фермерам уже сегодня задуматься об изменениях климата: искать места в высокогорье для разведения новых плантаций. В свою очередь всем странам мира, если они не хотят лишиться доступного и качественного кофе, придется прилагать усилия для борьбы с глобальным потеплением.

Большинство украинцев — 84 процента — устали ждать помощи от государства и рассчитывают только на себя и своих родных. Об этом, как пишет журнал «Новое Время», свидетельствуют результаты опроса, проведенного в Киеве, Одессе, Харькове и Львове компанией «Украинская маркетинговая группа» (UMG) совместно с министерством информационной политики.

Украинцы теперь больше ориентированы на поиск дополнительного заработка: более 80 процентов граждан готовы поменять престижную работу на высокооплачиваемую, а почти 70 процентов — поменять интеллектуальный и духовный рост на возможность больше зарабатывать.

Авторы исследования удивлены результатами. «Начиная с 1990-х годов социология говорила о том, что украинцы — нация экстерналов, то есть людей, которые полагаются на внешние обстоятельства и предпочитают избегать ответственности за свою судьбу и страну», — пишут они. Считалось, что граждане Украины отличаются от жителей Западной Европы и США, которые берут на себя ответственность за все, что происходит в их жизни.

По мнению замдиректора Института социологии НАН Украины Евгения Головахи, в настоящее время украинцы более чем когда-либо чувствуют себя гражданами своей страны, они готовы рисковать и могут приспосабливаться к любым жизненным неурядицам. В то же время они стали значительно большими патриотами, чем несколько лет назад, уверена Наталья Бухалова, генеральный директор UMG.

По данным опроса Research & Branding Group, большинство работающих жителей Украины — 85 процентов — недовольны своей заработной платой. Только 12 процентов удовлетворены доходом.